Однажды, когда Марине было около двух лет, Надежда заболела гриппом. Температура поднялась до сорока, она лежала в постели без сил. Марина плакала, хотела есть, а Виктор… Виктор спал на диване. Надежда еле доползла до кухни, чтобы приготовить дочери кашу, и тогда поняла, что так больше продолжаться не может.
— Виктор! — прохрипела она, пытаясь добудиться его. — Марина голодная. Приготовь ей что-нибудь.
Он недовольно замычал, отвернулся к стене.
— Я спать хочу. Сама приготовишь.
Надежда тогда почувствовала, как что-то внутри нее оборвалось. Это была не злость, не обида. Это было опустошение. Осознание того, что она одна. Совершенно одна со своими проблемами, со своим ребенком.
После того случая Надежда решила, что она больше не будет рассчитывать на Виктора. Она вышла на работу, отдала Марину в детский сад. Постепенно она научилась жить так, будто Виктора рядом и нет. Он был как фоновый шум, как часть интерьера. Присутствовал, но не участвовал.
Надежда, вспоминая все это, чувствовала, как горечь поднимается к горлу. Она поставила чайник, достала из холодильника остатки курицы. Нужно было как-то растянуть ее на два дня.
Вдруг из гостиной донесся громкий голос Виктора:
— Надя! Там картошка в холодильнике была.
Надежда опешила. Картошка. Она купила ее вчера, чтобы приготовить пюре для Марины.
— Была, — крикнула она в ответ, — а что?
— Ну, я ее съел. Вчера. Забыл тебе сказать. — Он появился в дверном проеме, жуя что-то. — Ты почему даже не сварила её, мне самому пришлось?
Надежда подошла к нему, пытаясь сдержать гнев.
— Виктор, это была последняя картошка! Я на завтра хотела Марине пюре сделать!
— Ой, ну подумаешь. Купишь еще. — Он махнул рукой. — Я голодный был.
Это было слишком. Картошка. Мелочь. Но эта мелочь стала последней каплей.
— Ты всегда голодный! — Надежда повысила голос. — Тебе плевать, что завтра мы есть будем? Тебе плевать на Марину?
Виктор уставился на нее, его лицо выражало искреннее недоумение.
— А что такого-то? Я же поесть хотел. И что теперь?
— То, что ты живешь только для себя! — Надежда почувствовала, как ее голос дрожит. — Ты никогда ни о ком не думаешь! Ни о Марине, ни обо мне!
— Да брось ты, Надь. Вечно ты из мухи слона делаешь. Я тебе что, не муж, что ли?
— Муж? — Надежда рассмеялась горьким смехом. — Ты давно не муж. Ты просто жилец. Жилец, который ест, спит и ничего не делает!
Наступила тишина. Виктор, казалось, впервые за долгое время посмотрел на нее без равнодушия. В его глазах мелькнуло что-то похожее на обиду.
— Ну, знаешь ли, я не обязан…
— Не обязан? — Надежда прервала его. — Ты не обязан работать? Не обязан заботиться о своей семье? Не обязан платить по счетам? Что ты вообще обязан, Виктор?
Он отвернулся, потирая затылок.
— Я устал от твоих претензий.
— А я устала от твоей лени! От твоей безответственности! От того, что мне приходится тащить все на себе!
В этот момент из комнаты вышла Марина.
— Мам, пап, а что случилось? Почему вы кричите?
Надежда тут же успокоилась, стараясь улыбнуться дочери.
— Ничего, солнышко. Все хорошо. Иди, ручки мой. Скоро ужинать будем.
Виктор, увидев Марину, тоже смягчился.
— Да, доченька, все в порядке. Просто мама немножко устала.
Марина кивнула и пошла в ванную.
Надежда почувствовала, как энергия покидает ее. Она знала, что этот разговор ни к чему не приведет. Виктор ничего не понял. Или не захотел понять.
После того разговора ничего не изменилось. Виктор продолжал жить в своем привычном ритме. Он мог провести целый день, лежа на диване перед телевизором, или играть в компьютерные игры. Работа, если и была, то приносила ему минимальный доход, который тут же испарялся. Надежда чувствовала, как в ней накапливается усталость. Она пыталась говорить с ним, объяснять, умолять, но все было бесполезно. Его ответы всегда были одинаковыми: «Да, да, Надь, я все понял. Исправлюсь. Завтра начну новую жизнь». Но это «завтра» никогда не наступало.
Она начала замечать, что все чаще ловит себя на мысли, что ей лучше одной. Без его постоянных отговорок, без его бездонной прожорливости. Ей приходилось прятать еду, чтобы он не съел все в один присест. Она покупала продукты понемногу, чтобы не оставалось ничего лишнего. Марина тоже стала замечать поведение отца.
