— Верхняя полка, 24-е место, — подтвердил он. — Правила РЖД гласят, что пассажир обязан занимать место, указанное в билете.
Женщина сразу же перешла в наступление.
— Молодой человек, — сказала она с вызовом, — вы посмотрите на меня. Как я, по-вашему, должна забраться туда? — она кивнула на верхнюю полку, словно это было нечто недостижимое. — У меня артрит, да ещё и лишний вес. Я физически не могу этого сделать. А эта юная особа легко справится с такой задачей.
Проводник заметно замялся, явно не желая углубляться в конфликт и решать эту неудобную ситуацию.
— Может, вы договоритесь между собой? — предложил он с надеждой, стараясь сохранить спокойствие. — Поезд сейчас отправится.
— Мы пытаемся, — с отчаянием развела руками Марина, — но безрезультатно.,— Нам некогда договариваться! — воскликнула женщина резко, почти раздражённо, стараясь перебить любую попытку возражения. — Мне срочно нужно ехать сегодня, других билетов не было! Только на верхнюю полку. Я и так еле-еле успела на этот поезд.
Её голос прозвучал с оттенком нервозности и усталости, словно она уже пережила слишком много за этот день. Поезд дёрнулся — начиналось отправление. Марина покачнулась, почувствовав лёгкое головокружение от движения вагона, и поспешно ухватилась за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие.
— Дамы, решайте быстрее, — вмешался проводник, бросая на них напряжённые взгляды и нервно поглядывая на часы. — Через пять минут я вернусь проверить билеты. К тому времени все должны быть на своих местах.
Он быстро удалился, оставляя в вагоне гул и лёгкое напряжение. Марина в отчаянии посмотрела на своё законное место — оно было занято чужой, довольно массивной фигурой. Её сердце сжалось от бессилия, ведь она знала, что спорить сейчас бесполезно.
— Ладно, — процедила она сквозь зубы, стараясь сдержать раздражение, — я переночую наверху. Но знайте, что это очень некрасивый поступок с вашей стороны.
Женщина напротив просияла, словно выиграв маленькую битву, и улыбнулась довольно, демонстрируя остатки круассана, застрявшие между зубами.
— Вот и разумное решение! — сказала она с превосходством. — Спасибо за понимание, деточка.
Марина начала собирать свои вещи, внутренне кипя от злости и обиды. Её пальцы дрожали, пока она укладывала сумку на верхнюю полку. Молодая мама напротив бросила на неё сочувственный взгляд — в её глазах читалась мягкая тревога и желание помочь.
— Вам помочь? — тихо спросила она, как будто боясь потревожить ещё больший конфликт.
— Спасибо, я справлюсь, — Марина натянуто улыбнулась, стараясь не показывать, насколько она устала и расстроена.
Забравшись на верхнюю полку, она почувствовала себя совершенно разбитой. Мало того, что день выдался ужасным, насыщенным неприятностями, так ещё и эта ситуация добавила лишнего напряжения и чувства несправедливости. Она устроилась на узком месте, чувствуя, как усталость накрывает с головой.
Снизу доносилось чавканье и шуршание — полная дама продолжала трапезу, не обращая внимания на косые взгляды соседей. Её громкое жевание и шуршание пакетов создавали неприятный фон, который мешал сосредоточиться. Девочка напротив тихонько спросила у мамы:
— А почему толстая тётя не хочет лезть наверх?
— Алиса! — резко шикнула мать. — Нельзя так говорить.
— Я всё слышу, между прочим, — проворчала женщина снизу, словно подслушивая разговор. — У меня вообще-то имя есть — Валентина Петровна.
— Простите, — пробормотала мама девочки с извиняющейся улыбкой.
Марина лежала, глядя в потолок вагона, и чувствовала, как раздражение постепенно сменяется апатией, словно холодный дождь смывает злость. Почему она уступила? Почему не настояла на своём? Эта мысль возвращалась к ней с удвоенной силой. Всю жизнь так — иногда проще отойти в сторону, чем затевать конфликт. А люди вроде этой Валентины Петровны этим охотно пользуются, словно нажимая на слабые места.
Поезд набрал ход. За окном мелькали огни вечернего города, постепенно редея — они выезжали на окраину, где почти не было света, и темнота обволакивала вагон снаружи. Марина достала книгу, надеясь отвлечься, но строчки расплывались перед глазами. Сосредоточиться было невозможно — мысли роились, не давая покоя.
— Доченька, — раздался голос снизу, мягкий и неожиданно тёплый, — ты не сердись на меня.
Марина перегнулась через край полки, пытаясь разглядеть собеседницу. Валентина Петровна смотрела на неё снизу вверх, протягивая пачку печенья с шоколадными кусочками.
— Угощайся. У меня ещё бутерброды есть, с колбаской. И чай в термосе.
— Спасибо, не хочу, — отрезала Марина, стараясь сохранить холодный тон.
— Ну как знаешь, — женщина пожала плечами, словно сдаваясь, и принялась разворачивать бутерброд, не скрывая лёгкого огорчения.
Девочка напротив с интересом наблюдала за происходящим, её глаза блестели от любопытства.
— Хочешь печенье, малышка? — предложила Валентина Петровна, улыбаясь.
— Алиса, что нужно сказать? — мать посмотрела на дочь с лёгким укором.
— Спасибо, не надо, — вежливо ответила девочка, но её взгляд не отрывался от аппетитного печенья.
— Берите-берите, — настойчиво предложила женщина. — У меня много. Я всегда в дорогу беру с запасом.
— Мама, можно? — шёпотом спросила Алиса, глядя на маму с надеждой.
Мать кивнула, и девочка с радостью приняла угощение, улыбаясь.
— А вы к родственникам едете? — поинтересовалась Валентина Петровна у молодой мамы, словно пытаясь завязать дружескую беседу.
— К бабушке, — ответила та. — На неделю. А вы?
— К сыну, — вздохнула Валентина Петровна, её голос приобрёл оттенок грусти. — Он в областной больнице лежит. Операцию перенёс на позвоночнике. Вот, везу ему гостинцы, — она обвела рукой пакеты и сумки, словно показывая заботу и тревогу.
