Через день к ней заглянул Павел, неся привычный пакет с продуктами и на лице — фальшивую улыбку, которую Татьяна уже давно научилась читать как открытую книгу. Она встретила его спокойным, твёрдым взглядом, не позволяя эмоциям вывести себя из равновесия. На столе стоял тот самый старинный сервиз, из которого они вместе пили чай всё это время, словно символ их совместной жизни, теперь уже оставшейся в прошлом.
— Знаешь, Паша, — произнесла она тихо, но с уверенностью, — я тут подумала… Тебе больше не нужно приходить. Я договорилась с социальным работником. Ты свободен.
В её голосе не было злости или обиды — только решимость и чувство освобождения от тяжести, которая так долго тяготила её душу.,»Но как же… Ты же моя сестра! Я не могу просто так оставить тебя!» — его голос дрожал, а лицо исказилось от плохо скрываемой тревоги и растерянности. Он стоял у порога, словно не решаясь сделать шаг назад, словно пытаясь удержать что-то невидимое, что вот-вот ускользнёт навсегда.
Татьяна внимательно посмотрела на него, стараясь не выдать своих собственных чувств. «Можешь, Паша. Ты уже давно это сделал. Просто теперь мы оба это знаем,» — её голос был мягким, но решительным. Она сделала паузу, позволив словам проникнуть глубже, а затем добавила чуть тише: «И квартиру я завещала хоспису. Так она принесёт больше пользы, чем просто пустовать после меня.»
Он опустил глаза, словно пытаясь найти в них ответ, но их взгляд встретился лишь с холодным стеклом окна. Вдруг дверь захлопнулась с резким стуком, от которого задребезжали стёкла в старом деревянном серванте. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим дребезжанием стекла и глухим эхом закрывающейся двери.
На полке, среди фотографий и мелочей, качнулась рамка с семейным снимком — тот самый, где они все вместе, улыбающиеся и беззаботные, словно в другом времени и мире. Татьяна осторожно протянула дрожащую руку и перевернула фотографию лицевой стороной вниз, словно закрывая дверь в прошлое.
Она долго смотрела в окно, где медленно кружились золотистые осенние листья, унося с собой всю тяжесть и боль этого момента. Вдалеке раздавался детский смех, звонкий и радостный, доносящийся из соседнего двора. Это напоминало ей о простых радостях жизни, о надежде и будущем.
Татьяна улыбнулась, чувствуя, как внутри что-то смягчается. Пусть её квартира послужит тем, кто действительно в этом нуждается — детям, больным и одиноким. В конце концов, разве не в этом смысл всего — оставить после себя что-то действительно важное, что будет жить дальше, несмотря ни на что?
