— Ты почему молчишь, Серёж? — Антонина поставила на стол чашку с остывшим уже кофе и уставилась на мужа с той настойчивой серьёзностью, от которой у него обычно начинал подрагивать левый глаз. Сегодня, правда, он держался. Почти.
Сергей сидел на краю дивана, уткнувшись в телефон, будто тот вот-вот должен был родить ему премию на карту. Брови нахмурены, пальцы листают ленту, но взгляд блуждает. Из разряда «я здесь, но душой — в 2007-м, где мама жарит картошку, а жизнь проще».
— Ну? — Антонина снова подала голос, не громко, но с той интонацией, в которой каждая буква резала воздух. — Что “ну”? — наконец выдохнул он, медленно отрываясь от экрана. — Ты опять?
Она не взорвалась — ещё нет. Она вздохнула. Такой женский, уставший вздох, от которого у многих мужчин в теле просыпается либо вина, либо раздражение. У Сергея проснулось второе.
— Сегодня утром, когда я пришла домой после ночной смены, — начала Антонина, отмеряя каждое слово, как капли валерьянки, — я застала в ванной… Людмилу Петровну.
— Ну… и что? Она зашла. Проверить, как вы там. Я же ей говорил, что у тебя ночь была, а у меня совещание.
— Ты ей говорил, — перебила его Тоня, — но ты ей ещё и ключи от квартиры отдал. Не так ли?
Пауза затянулась. Сергей отвернулся, уставился на стенку, как будто пытался вспомнить, в каком году он потерял волю и самостоятельность. — Ну и что тут такого?.. Мама — она же не чужая.
Антонина на секунду прикрыла глаза, пытаясь осознать, кого ей хочется ударить первым. Себя — за наивность, или его — за вечную «она же мама».
— Послушай, — продолжил он, теперь уже с наигранной терпеливостью, как будто объяснял это пятилетнему ребёнку, который не понимает, почему нельзя лизать розетки, — маме уже шестьдесят, она волнуется, ей хочется быть ближе…
— Ближе? — её голос сорвался. — Ближе — это, когда ты спрашиваешь, можно ли войти! А не когда я, простите, сижу в туалете, а за дверью она вешает освежитель «Лаванда. Альпийский бриз». — Ну ты же всегда жаловалась, что воняет после меня…
— О, прекрасно. Ещё и в туалет мои походы обсуждаются, да? Так, давай сразу — график дефекации распечатаем для неё? Или пусть сама ведёт? Утром, в обед и вечером — контрольная проверка?
Сергей встал и прошёлся по комнате, как будто ему от этой прогулки по трёхметровой кухне должно стать понятнее, почему его жена вместо благодарности опять чем-то недовольна.
— Ты всё раздуваешь, Тоня. Ну зашла она, убрала немного, стиралку запустила. Я вот в холодильнике нашёл нормальный борщ. Или тебе и борщ не угодил?
Антонина медленно встала. Движения её были сдержанными, почти театральными. Подошла к столу, взяла свой телефон, положила на него ключ от квартиры.
— Ты правда не понимаешь, в чём дело? — Да что ты заладила, будто я тупой! — сорвался Сергей. — Это мама! Я ей доверяю. И тебе бы не мешало! Она тебе зла не желает.
— Нет. Она просто не считает меня за человека, у которого есть границы. Она считает, что ты — её собственность. И я — приложение к дивану. Ты у неё не женат, Серёж. Ты у неё на приколе.
Муж резко развернулся.
