Свекровь на секунду замерла, но быстро пришла в себя. Как хороший адвокат на допросе:
— Дом не ваш, а моего сына. И вы, девочка, пожалуйста, не забывайте, что половину мебели тут я выбирала, и деньги на холодильник кто дал, не ты же. И что ты так кричишь? Люди подумают, что ты нормальная.
— Так это ваш холодильник? А я думаю, чего он на меня рычит каждый раз, когда я туда захожу.
— Ой, началось… — закатила глаза Людмила Петровна, снимая фартук. — И ради чего ты, интересно, сейчас устроила спектакль? Чтобы Сергея настроить против меня?
Сергей появился в дверях кухни. Он выглядел так, как выглядит мужчина, когда одна женщина орёт, вторая давит, а он мечтает стать частью мебели.
— Мам, Тонь… ну хорош. Давайте нормально. Я устал. У меня на работе завал, а вы как собаки на заборе.
Антонина подошла к нему вплотную.
— Я тебе один вопрос задам, Серёж. Ты когда ключи давал — ты со мной советовался?
— Да что ты прицепилась к этим ключам?! — взорвался он. — Что, тебе жалко? Или ты тут что-то прячешь? А? Кто там у тебя по ночам ходит, пока я на смене?
— Прости, что не пустила твою маму спать в нашу постель. Она же всё равно хозяйка, так?
— Ну ты и истеричка, Тоня. Просто реально больная.
В эту секунду что-то внутри Антонины оборвалось. Никакой истерики. Просто тишина. Она развернулась и пошла в спальню.
Через пять минут вышла с его сумкой. Собранной. Молча поставила у двери.
— Что это? — Сергей побледнел.
— Это. Ты не можешь защитить меня. И даже не пытаешься. Так иди туда, где тебе уютно. На колени к маме.
— Нет. Это освобождение.
Людмила Петровна всплеснула руками:
— Ты выгоняешь моего сына?! Да кто ты такая вообще? Ты без него — никто! Он тебя в люди вывел, дал крышу над головой!
— А вы прям Рокфеллер, да? Инвестор семейного счастья.
Сергей вцепился в голову.
— Да прекратите вы обе! Господи, у меня голова сейчас взорвётся!
— Лучше она, чем моя жизнь, — бросила Тоня и открыла дверь. — Уходи, Серёж. Или я уйду. Но тут трое — и двое явно лишние.
Сергей смотрел на неё долго. В его взгляде — злость, растерянность, страх. И… облегчение?
— Я подумаю. — пробормотал он, беря сумку. — Мне нужно всё обдумать.
— И замок я поменяю. — добавила она спокойно. — Так что ключ оставь.
Он оставил. Молча. И ушёл.
Людмила Петровна осталась стоять в коридоре. В руке — пакет с тапками. На губах — обида эпохи «всё ради тебя».
— Ты пожалеешь, Антонина. Такие, как ты, потом по подворотням ходят, ищут себе “Серёжек”. Только там не дают. Там берут.
— Пусть берут, — отрезала Тоня. — Лишь бы не лезли без ключей.
И захлопнула дверь. Громко. Как надо.
Прошла неделя. Без них.
Антонина с удивлением обнаружила, что в квартире стало легче дышать. Будто кто-то выключил гулкий шум старого холодильника, который всё время нудно напоминал: «ты не права, ты не права, ты не права…» Больше никто не входил, не нюхал, не поднимал брови над пылью на подоконнике. Никто не подсовывал ей тапки с массажной подошвой или варил бульон «от нервов». Даже посуда в раковине стояла как-то спокойнее.
Сергей… Он не звонил. Ни разу.
Первый день Антонина сжимала телефон каждые пятнадцать минут. На второй — стерла его номер. На третий — вспомнила, что давно хотела записаться к стоматологу и наконец это сделала. Маленькая победа, но своя.
