— Это все вранье! Мой сын сам хотел помочь семье!
— Прошу соблюдать порядок! — строго сказала судья. — Ваш представитель будет говорить за вас.
Адвокат свекрови — полный мужчина с потным лбом — поспешно встал.
— Уважаемый суд, мои клиенты действовали в рамках закона. Квартира изначально принадлежала родителям, поэтому…
— Неправда! — не выдержала Маша. — Мы ее покупали вместе, когда поженились!
Судья ударила молотком.
— Гражданка Семенова, я вас не вызывала!
В этот момент дверь распахнулась. В зал вошел Сергей — бледный, с лихорадочным блеском в глазах. Все замерли.
— Я… я могу дать показания? — его голос дрожал.
— Вы являетесь стороной по делу. Подойдите.
Сергей медленно прошел между рядами, не глядя ни на мать, ни на жену. Встав у трибуны, он достал из кармана конверт.
— Я… я хочу заявить. Они меня обманули. — Он положил конверт перед судьей. — Вот медицинские заключения. Отца три года как не было никаких операций. Все деньги шли на…
Лена вдруг вскочила с места.
— Он вре! Сережа, как ты можешь!
— Молчать! — грозно сказала судья, просматривая документы. — Это что еще?
Сергей глубоко вдохнул.
— Диктофонные записи. Где мать и сестра обсуждают, как вынудить меня подписать документы. И… — он посмотрел прямо на Машу, — где они смеются, как легко меня обмануть.
В зале поднялся шум. Людмила Степановна побледнела как мел.
— Сынок… что ты несешь? Мы же семья…
— Нет! — Сергей вдруг крикнул, ударив кулаком по трибуне. — Семьи так не поступают! Ты знала, что я боюсь потерять отца, и три года врала о его болезнях!
Судья подняла руку, восстанавливая тишину.
— На основании представленных доказательств, я склоняюсь к удовлетворению иска. Однако…
Дверь снова открылась. В зал вошел пожилой мужчина, опираясь на трость. Все ахнули — это был Иван Петрович, свекор.
— Я… я должен сказать правду, — его голос дрожал от волнения. — Жена и дочь меня запугали. Говорили, если расскажу Сергею, что здоров, выкинют из дома.
В зале повисла гробовая тишина. Лена вдруг разрыдалась.
— Папка, как ты мог! Мы же для тебя старались!
Судья ударила молотком в последний раз.
— Дело ясно. Дарственная признается недействительной. Квартира возвращается в совместную собственность супругов. Граждане Петровы обязаны вернуть все незаконно полученные средства за три года.
Когда все выходили из зала, Сергей попытался подойти к Маше.
Она молча отвернулась. Адвокат деликатно взял ее под руку.
— Пойдемте. Вам нужно отдохнуть.
На выходе их ждала Людмила Степановна. Ее лицо исказила ненависть.
— Довольна? Разрушила семью! Ты никогда не была нам родной!
Маша остановилась и посмотрела ей прямо в глаза.
— Вы сами разрушили все. Когда решили, что можно воровать у собственного сына.
Она вышла под холодный осенний дождь, не оглядываясь. Главная битва была выиграна. Но война за свою жизнь — только начиналась.
Прошло три недели после суда. Квартира была официально возвращена, а банковские выписки подтвердили – за три года Сергей перевел родным более двух миллионов рублей. Но эти цифры уже не вызывали у Маши ничего, кроме усталости.
Она сидела на кухне, разбирая почту. Среди счетов и рекламных буклетов оказался конверт с знакомым почерком. Рука дрогнула, когда она разрывала бумагу.
*»Маша. Я не прошу прощения. Знаю, что ты его не дашь. Но хочу, чтобы ты знала – я подал на развод. Сам. Чтобы тебе не пришлось этим заниматься.»*
Глаза сами наполнились слезами. Она швырнула письмо в мусорное ведро, но через минуту достала его обратно, разглаживая помятые листы.
*»Алину видеть не смею. Но если когда-нибудь разрешишь – буду благодарен. Я снял квартиру, устроился на новую работу. Деньги, которые удалось вернуть, перевел на твой счет. Это капля в море, но…»*
Дальше шли цифры – 400 тысяч. Почти треть украденного.
В спальне зазвонил телефон. Маша вздрогнула – с тех пор, как начался этот кошмар, каждый звонок заставлял ее нервничать.
— Это участковый Петров. По вашему заявлению о угрозах. Можете подойти сегодня?
— Угрозах? – Маша нахмурилась. – Я не подавала…
— Ваш муж. То есть, Сергей Петров. Он предоставил аудиозаписи разговоров с матерью.
Через час Маша сидела в полицейском участке, слушая запись. Голос Людмилы Степановны, искаженный ненавистью:
*»Ты думаешь, она выиграла? Я до конца жизни сделаю так, чтобы твоя дочь…»*
Запись оборвалась. Участковый – мужчина лет сорока с усталыми глазами – вздохнул:
— Мы вызвали вашу свекровь на беседу. Но, честно говоря, реального состава нет. Только эмоции.
— А что… что он? – Маша кивнула на дверь, за которой сидел Сергей.
— Настоял, чтобы вас предупредили. Говорит, боится за ребенка.
Маша вышла из участка, не заходя в кабинет, где допрашивали Сергея. Но когда она уже садилась в такси, за ней захлопала дверь.
Он выглядел ужасно – осунувшийся, с недельной щетиной. Рука в гипсе – она не заметила этого в суде.
— После суда. – Он нервно улыбнулся. – Лена бросила в меня вазой.
Они молча смотрели друг на друга. Потом Сергей достал из кармана ключ.
— От дачи. Ты же любила там бывать. Я… я оформил ее на Алину. Чтобы никто не мог отнять.
Маша взяла ключ, чувствуя, как дрожат пальцы.
— Зачем ты все это делаешь?
— Потому что наконец-то проснулся. – Его голос сорвался. – И понял, что потерял самое важное.
Она отвернулась, чтобы он не увидел слез.
— Знаю. – Он сделал шаг назад. – Но если когда-нибудь… если Алина спросит про отца…
Такси тронулось. В зеркале заднего вида Сергей все стоял на том же месте, постепенно уменьшаясь, пока совсем не исчез из виду.
Дома Маша нашла Алину в гостиной. Девочка раскрашивала альбом, напевая песенку из садика.
— Мам, а папа когда придет?
— Не знаю, солнышко. – Маша села рядом, обнимая дочь. – Но он тебя очень любит.
— Я тоже. – Алина доверчиво прижалась к ней. – А завтра мы пойдем в зоопарк?
За окном шел дождь. Но впервые за долгие месяцы Маша почувствовала – самое страшное позади. Впереди была жизнь. Их с Алиной жизнь. А все остальное… все остальное как-нибудь сложится.
