— Тамар, — начала она спокойно, — эта квартира принадлежит нам с Витей. Мы её купили задолго до того, как Таня и Лёша поженились. Здесь нет ничего общего, чтобы делить.
— Ты сама понимаешь, что молодые тут жили, обустраивались, вкладывались в ремонт. Не справедливо же всё оставлять только вашей Танюшке, — Тамара явно теряла терпение. — Лёша тоже заслуживает на что-то рассчитывать.
Лариса уже не могла скрыть сарказма:
— Знаешь, Тамар, если бы Лёша сам что-то сюда вложил, тогда да. Но ты же знаешь, что все деньги шли от нас. Да и жили они здесь, потому что мы разрешили. По закону-то как раз, если квартира не куплена в браке, она остаётся за тем, кто её владеет до свадьбы.
— Ну-ну, по закону… — хмыкнула Тамара. — Вы тут все такие хитрые. А если по-человечески подумать? Лёша же не виноват, что так получилось. Они же вместе жили. Вот ты скажи, куда ему теперь идти?
— Тамар, — Лариса посмотрела прямо в глаза сватье, — у него есть родители, есть своя квартира в Балашихе. Пусть туда и возвращается.
— Ах, вот как? Значит, ты так с нами? — Тамара встала и посмотрела на Ларису сверху вниз. — Ну так и передай своему зятьку бывшему — фиг ему, а не квартира в Судаке!
— Ты думаешь, что кричишь, и это что-то изменит? — Лариса медленно поднялась с места, больше не пытаясь быть вежливой. — Мы не обязаны ничего никому! А если хотите судиться — пожалуйста. Только вы знаете, чем это закончится.
Тамара молча кивнула, резко повернулась и вышла, хлопнув дверью так, что дрогнули стёкла в окнах.
Таня вернулась домой поздно вечером. На лице у неё было написано усталость. Лариса Петровна не стала сразу рассказывать о визите Тамары, решила дать дочери немного отдохнуть.
— Как у тебя день? — спросила она, когда Таня села на кухню, наливая себе чай.
— Нормально, — коротко ответила дочь, но по её тону было понятно, что ничего хорошего в этом дне не было.
Лариса вздохнула и села напротив.
— Тань, тут твоя свекровь приходила, — спокойно начала она.
Таня оторвалась от чашки, напряглась.
— Сказала, что Лёша хочет свою долю от квартиры в Судаке.
Таня сначала молчала, пытаясь осознать услышанное, потом горько рассмеялась:
