Ключи звенели в замке как-то особенно устало. Лидия толкнула дверь плечом — старая привычка, замок заедал уже лет пять, а руки не доходили его починить. Сумка с продуктами оттягивала плечо, в голове крутилось завтрашнее меню. Катя просила борщ, внуки любили с фасолью…
Поднялась по ступенькам, сбросила туфли. Дом встретил запахом краски и чем-то ещё — свежим деревом, клеем. Странно. Из кухни доносился смех — Катя что-то рассказывала детям, те хихикали.
— Мам, ты пришла! — дочь выскочила из кухни с банкой в руках, лицо раскрасневшееся от возбуждения. — Пойдём, покажу, что мы сделали!
Лидия едва успела поставить сумку, как Катя потащила её по коридору. К её комнате. Точнее, к тому месту, где раньше была её комната.
— Смотри! — Катя распахнула дверь театральным жестом.
Сердце ёкнуло. Вместо привычной кровати с жёлтым покрывалом — узкий складной диван, прижатый к стене. Сервант исчез. На его месте красовался белый мольберт, а вокруг — полки с красками, кистями, баночками. Пахло ацетоном и новой мебелью.
— Ну как? — глаза дочери светились. — Я давно мечтала о собственной мастерской! А тут такая возможность — комната простаивала, ты же больше на кухне сидишь по вечерам…
Лидия молчала. Оглядывала то, что ещё вчера было её убежищем. Где на подоконнике стояли фиалки, которые она поливала каждое утро. Где в серванте хранились её книги, старые фотографии, шкатулка с украшениями ещё покойной мамы…
— А мои вещи? — голос прозвучал тише, чем хотелось.
— Всё сложили! — Катя показала на угол, где аккуратной горкой стояли картонные коробки. — Папа помог, мы очень осторожно, ничего не помяли. Диван раскладывается, места даже больше будет для сна.
Лидия подошла к коробкам. Сверху лежала её любимая книга — «Тихий Дон». Потрёпанная, с загнутыми уголками. Она читала её каждую весну, перед майскими праздниками. Это был ритуал, как первые цветы на окне или генеральная уборка.
— Мам, ты что молчишь? — в голосе Кати появилась тревога. — Тебе не нравится?
Что сказать? Что дом большой, а места для неё не осталось? Что в пятьдесят восемь лет она чувствует себя квартиранткой в собственной квартире? Что хочется заплакать, глядя на мольберт там, где стояла её кровать?
— Красиво, — выдавила она. — Очень… творчески.
— Мам, ты у меня золотая! Я знала, что поймёшь. Мне так нужно было своё место, где я могу рисовать, где дети не будут мешать… А диван удобный, правда же?
Лидия кивнула. Погладила дочь по голове — привычка с детства. Волосы у Кати были мягкие, пахли шампунем с яблоками.
— Иди, ужин готовь, — сказала тихо. — Я… приведу вещи в порядок.
Когда дочь ушла, Лидия села на край складного дивана. Пружины скрипнули под её весом. Комната казалась чужой, как номер в гостинице. Белые стены, чистые полки, ни одной знакомой мелочи.
Она открыла верхнюю коробку. Там лежали её халаты, сложенные Катиными аккуратными руками. Под ними — фотографии в рамках. Она и покойный муж на даче, молодые, загорелые. Дети маленькие, с мороженым. Новый год, все вместе возле ёлки…
Лидия взяла в руки фотографию, провела пальцем по стеклу. Двадцать лет назад этот дом был полон её присутствия. Её голос будил детей по утрам, её руки готовили завтраки, её смех звучал из каждой комнаты.
Теперь у неё есть раскладной диван и картонные коробки.
— Бабуль, а ты будешь с нами рисовать? — в дверях появился Максим, младший внук. На щеке у него красовалась полоска зелёной краски.
— Конечно, солнышко, — улыбнулась она. — Обязательно буду.
Максим убежал, а Лидия осталась сидеть в комнате, которая больше не была её комнатой, держа в руках фотографию прошлого.
Утро началось с грохота. Лидия выглянула в окно и увидела Андрея у старого сарая — он выволакивал оттуда ящики с инструментами, старые доски, всякую всячину, которая копилась там годами.
