Катя сидела на кухне и смотрела, как в микроволновке медленно крутится тарелка с супом. Она не была голодна, но в доме было как-то слишком тихо, и это её раздражало. Громкая, бестактная, вездесущая тишина, как будто квартира вымерла.
Хотя нет. На диване в зале сидела свекровь.
Она не уезжала уже третий день. Валентина Сергеевна приехала «на недельку», когда у Алексея сломалась машина. Как она сказала, «Да я только на пару дней, сына подбодрить, ему сейчас тяжело». Подбодрить — это значило выспаться, вынюхать в ванной дорогой шампунь и закатить Катиной зарплатой глаза.
Катя вернулась с работы поздно. Чёрная бухгалтерская сумка звенела ключами, бумажками, флешками. Она поставила её у батареи, разулась и тут же услышала этот голос — знакомый, как зубная боль.
— Ты опять в девять пришла? — Валентина Сергеевна сказала это не с упрёком. Она это сказала как приговор.
— Работаю, — коротко ответила Катя и прошла мимо, как мимо комка шерсти от чужого кота.
— А семья? А дом? Суп с утра стоит, никто не тронул! Он уже скиснет у тебя, как всё остальное, — свекровь повернулась в её сторону и театрально вздохнула.
Катя подошла к холодильнику, медленно открыла дверцу и посмотрела внутрь. Она знала, что там. Варёная колбаса. Салат «Оливье», который Валентина Сергеевна любовно называла настоящим, без ваших этих авокадо и руккол. И… конечно. Пельмени. Магазинные. Потому что кто-то их по ночам «вдруг захотел».
— Я думала, ты уедешь сегодня, — спокойно сказала Катя, доставая бутылку воды.
— Уеду. Уеду. Только вот с сыном поговорю. Надо обсудить. Семейный вопрос. Деньги.
Катя не ответила. Но стиснула зубы.
Она знала, о каких деньгах идёт речь.
Неделю назад она получила наследство от бабушки. Пять миллионов рублей — довольно скромная по меркам Москвы сумма, но в их семье это звучало как выигрыш в казино. Бабушка оставила ей всё — деньги, дачу под Истрой и кольцо, которое носила всю жизнь. Катя была к ней ближе, чем ко всей остальной родне.
И теперь каждый в этой квартире — даже кошка у соседей, казалось — считал, что может это обсудить.
Микроволновка пискнула. Катя закрыла дверь, но есть не стала.
Из комнаты вышел Алексей. В спортивках, в майке, в руках телефон.
— Ты чего разоралась? — недовольно глянул он на мать. — Мы с Катькой договорились. Насчёт денег тоже. Всё нормально.
Катя вздрогнула. Какие такие «мы»? Какие договорённости?
— Договорились? — переспросила она, глядя на мужа. — С тобой я ни о чём не договаривалась.
Валентина Сергеевна уселась на табурет и скрестила руки на груди.
— Так вы не говорили? — с фальшивым удивлением выдохнула она. — А я думала, ты, Алексей, уладил. Это же логично. Молодой семье — нужна машина. У вас кредит. И ремонт давно просится!
Катя всё ещё стояла у холодильника. Она чувствовала, как в груди разгорается что-то плотное, сухое, как головёшка в костре.
— Я говорила, что это моё наследство, — она посмотрела прямо на мужа. — И тратить его на семейные хотелки не собираюсь.
— Семейные? — переспросил Алексей. — А ты кто в этой семье, Катя? У нас общие расходы. Ты живёшь не одна.
— Да уж, чувствуется, — усмехнулась она. — Особенно, когда я на все расходы одна и вкалываю как лошадь, а потом приезжает твоя мать и рассказывает мне, как жить.
