— Потому что это единственное, что у меня осталось от Максима! — голос Людмилы Павловны дрогнул. — Я вложила туда все. Все, что у меня было. Это память о нем…
— А Дима — не память? — Екатерина прищурилась. — Он живой, настоящий. Ваш внук, ваша кровь. Но вы предпочитаете цепляться за стены, а не помогать ему и его матери!
Людмила Павловна встала, опираясь о стол. Ноги едва держали.
— Я помогаю вам. Каждый месяц отдаю часть пенсии. Забираю Диму, когда тебе нужно на работу. Но квартира… Это все, что у меня есть.
— Нет, не все, — жестко отрезала Екатерина. — У вас есть выбор. Либо вы переоформляете квартиру на Диму, и я, как его мать и законный представитель, распоряжаюсь ею до его совершеннолетия. Либо…
— Либо вы больше никогда не увидите внука. Мы уедем к моим родителям в деревню, и я сделаю все, чтобы он забыл о вас.
Воздух в комнате словно загустел. Людмила Павловна схватилась за сердце.
— Ты не можешь… Это жестоко… Он мой внук!
— Могу, — Екатерина встала, поправляя сумку на плече. — И сделаю. Думайте, Людмила Павловна. У вас неделя на размышление.
Дверь захлопнулась. Людмила Павловна опустилась на стул, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Димочка… Единственный, ради кого она находила силы просыпаться по утрам после смерти Максима. Единственная ниточка, связывающая ее с сыном. Мальчик так похож на него — те же глаза, тот же смех.
А с другой стороны — квартира. Последнее, что осталось от ее многолетних сбережений, от наследства мамы. Последнее материальное воплощение ее жертвы ради сына. Если она отдаст ее Екатерине, что останется у нее?
— И что ты решила? — спросила Зинаида Петровна, подруга Людмилы Павловны.
Они сидели в том самом кафе, где когда-то Максим впервые представил им Екатерину. Людмила Павловна помнила, как внимательно рассматривала девушку, пытаясь понять, что в ней нашел ее сын. Провинциалка из глубинки, без образования, без культуры. Максим заслуживал лучшего. Но он смотрел на Катю влюбленными глазами, и Людмила Павловна промолчала. А потом Катя забеременела, и все решилось само собой.
— Я не знаю, — Людмила Павловна помешивала остывший чай. — Если я отдам квартиру, останусь ни с чем. Всю жизнь копила, экономила на всем… А теперь должна просто взять и отдать?
— Потеряю внука, — голос дрогнул.
— Может, блефует? — Зинаида Петровна нахмурилась. — Не может же она просто так взять и исчезнуть?
— Может, — Людмила Павловна вздохнула. — У нее родители в Тверской области. Заберет Диму и уедет. Как я их там найду? С моим давлением и сердцем… А даже если найду — что дальше? В суд подам? На что? Она его мать.
— Шантажистка, — выплюнула Зинаида Петровна. — Вцепилась в квартиру. Сначала в Максима как в социальный лифт, теперь в его наследство.
Людмила Павловна слабо улыбнулась. От Зинаиды она всегда слышала то, что хотела услышать. То, о чем сама думала, но боялась произнести вслух.
— Может, я неправа? — тихо сказала она. — Может, действительно должна отдать квартиру? Ради Максима… ради Димы…
— А что Максим говорил про квартиру? Было какое-то завещание, распоряжение?
— Нет, — Людмила Павловна покачала головой. — Они должны были переехать, когда закончится ремонт. Максим сам занимался ремонтом в свободное время… После работы, по выходным. Катя торопила, конечно, но он не хотел брать кредит. Говорил, что лучше подольше, но без долгов.
