— И кто будет теперь заниматься ремонтом? Ты? В твои-то годы?
— Не знаю, — Людмила Павловна почувствовала, как подступают слезы. — Я ничего не знаю. Я просто хочу видеть внука. Он так похож на Максима… Когда улыбается, у него такие же ямочки на щеках…
Зинаида Петровна накрыла ее руку своей.
— Людмила, ты всю жизнь жила ради сына. Может, хватит? Может, пора подумать о себе? Если ты отдашь квартиру, что у тебя останется?
Людмила Павловна молчала, глядя в окно. На детской площадке напротив кафе играли дети. Мальчик лет трех пытался забраться на горку, но соскальзывал. Совсем как Димочка…
Прошла неделя. Людмила Павловна не находила себе места. Дважды звонила Екатерине, но та не брала трубку. На третий раз телефон оказался вне зоны доступа.
В воскресенье Людмила Павловна поехала к той самой новостройке. Охранник пропустил ее, уже запомнив в лицо.
Квартира встретила ее запахом краски и пыли. Незаконченный ремонт застыл, как и три месяца назад. Рулоны обоев в углу, банки с краской, инструменты Максима — все осталось нетронутым с того дня, когда он в последний раз был здесь.
Людмила Павловна медленно прошла по комнатам. В будущей детской Максим успел поклеить обои — с самолетиками. «Пусть Димка растет и мечтает о небе», — говорил он.
Она опустилась на подоконник. За окном виднелась детская площадка. Максим так радовался, что рядом с домом есть место, где сын сможет играть.
— Что мне делать, сынок? — прошептала она в пустоту. — Что бы ты сделал на моем месте?
Тишина была ей ответом.
В среду пришла эсэмэска: «Жду ответа. Завтра последний день».
Людмила Павловна позвонила, но Екатерина снова не взяла трубку. Время утекало, как песок сквозь пальцы.
Ночью она не сомкнула глаз. Перебирала фотографии Максима, гладила их пальцами. Вот он идет в первый класс — серьезный, с огромным букетом. Вот выпускной — уже взрослый, красивый. Вот свадьба — счастливый, держит Катю за руку. А вот последнее фото — с маленьким Димой на руках…
К утру решение было принято.
— Я не отдам квартиру, — твердо сказала Людмила Павловна, глядя Екатерине прямо в глаза. — Это последнее, что у меня осталось от сына. Последняя память.
Они снова сидели на кухне. Екатерина не притронулась к чаю, который предложила свекровь.
— Значит, выбрали квартиру, а не внука, — холодно констатировала она. — Что ж, ваше право.
— Нет, — Людмила Павловна покачала головой. — Я не выбирала между квартирой и внуком. Я выбирала между шантажом и достоинством. Между памятью о сыне и собственной слабостью.
— Красивые слова, — усмехнулась Екатерина. — А на деле — вы просто жадная старуха, которая…
— Хватит, — негромко, но твердо оборвала ее Людмила Павловна. — Я все сказала. А теперь скажи мне — ты действительно увезешь Диму от бабушки? Лишишь его последней связи с отцом? Подумай, Катя. Не о себе, не обо мне — о нем.
— Я уже все решила. Мы уезжаем в субботу. К родителям. Там хоть помощь будет. А вы оставайтесь со своей квартирой.
— Могу я попрощаться с внуком?
Что-то дрогнуло в лице Екатерины, но она быстро справилась с собой.
— Приходите завтра. С двух до четырех. После четырех нас уже не будет.
