Елена ходила по комнатам, делала заметки, фотографировала. Светлана следовала за ней, чувствуя, как сердце колотится. Она не собиралась продавать дом, но хотела знать, с чем имеет дело.
– Дом в хорошем состоянии, – наконец сказала Елена, стоя на веранде. – Конечно, нужен ремонт – проводка старая, крыша местами протекает. Но расположение шикарное: река, природа, до города час езды. Если привести в порядок, можно продать миллионов за двадцать. А то и больше.
– Двадцать? – Светлана почувствовала, как кровь приливает к вискам. Дима говорил про пятнадцать, а свекровь вообще не называла цифр. Что-то здесь не сходилось.
– Да, но это с учётом ремонта, – уточнила Елена. – Без него, конечно, меньше. Но я бы на вашем месте не торопилась продавать. Такие дома – редкость. Если хотите, я могу помочь с оценкой для аренды или реконструкции.
– Спасибо, – Светлана кивнула, чувствуя, как в голове начинает складываться план. – Я подумаю.
Вечером она сидела за ноутбуком, изучая объявления о продаже домов в округе. Елена была права – цены на участки у реки взлетели за последние годы. Её дом, даже в текущем состоянии, мог стоить больше, чем она думала. Но главное, что она поняла: свекровь и Дима что-то недоговаривают. Их интерес к дому был слишком настойчивым, слишком… расчётливым.
Она вспомнила слова тёти Любы: «Вера бы такого не простила». И вдруг в голове всплыл разговор, который она почти забыла. Тётя Вера однажды упомянула, что под домом есть старый погреб, где она хранила «кое-что ценное». Светлана тогда посмеялась – тётя любила драматизировать. Но теперь, глядя на старый деревянный пол в гостиной, она задумалась.
Светлана взяла фонарик и спустилась в подвал. Погреб был маленьким, с земляным полом и пыльными полками. Она водила лучом фонарика, пока не заметила что-то странное – в углу, под старым ковром, виднелась деревянная крышка. С трудом подняв её, она обнаружила металлический ящик, покрытый ржавчиной. Сердце заколотилось.
В ящике лежали бумаги – старые, пожелтевшие, но аккуратно сложенные. А среди них – письмо, написанное рукой тёти Веры. Светлана начала читать, и с каждой строчкой её глаза расширялись.
«Моя дорогая Светочка, – начиналось письмо. – Если ты читаешь это, значит, ты нашла мой маленький секрет. Этот дом – не просто дом. Участок, на котором он стоит, особенный. Когда-то я узнала, что земля здесь ценится больше, чем кажется. Власти планировали строить рядом мост, и цены на землю взлетят. Я не хотела, чтобы это стало известно всем, поэтому молчала. Но ты – моя душа, и я знаю, что ты сбережёшь этот дом. Не дай никому забрать его. Это твоё будущее».
Светлана сидела на холодном полу, держа письмо в дрожащих руках. Мост. Она вспомнила слухи о новом шоссе, которое планировали тянуть через их деревню. Если это правда, её дом мог стоить не двадцать миллионов, а в разы больше. И вдруг всё стало на свои места: настойчивость свекрови, внезапный визит Димы, их разговоры о «справедливости». Они знали. Или, по крайней мере, подозревали.
Она поднялась наверх, сжимая письмо. Впервые за эти дни она чувствовала не страх, а силу. Теперь она знала, за что борется. И знала, что не сдастся.
На следующий день Светлана вызвала Артёма на серьёзный разговор. Они сидели на кухне, и она положила перед ним письмо тёти Веры.
– Прочитай, – сказала она твёрдо. – И потом объясни мне, почему твоя мама и брат так рвутся к моему дому.
Артём пробежал глазами текст, его лицо побледнело.
– Свет, я… я не знал, – пробормотал он. – Мама только говорила, что дом можно продать выгодно, но про мост… я не в курсе.
– А Дима? – Светлана смотрела ему в глаза. – Он тоже «не в курсе»?
Артём замялся, и она поняла, что он что-то скрывает.
– Артём, – её голос стал холодным, – если ты знал и не сказал мне, это конец. Я не шучу.
Он поднял на неё взгляд, полный смятения.
– Дима упоминал что-то про мост, – признался он наконец. – Но я думал, это просто его очередная идея. Он всегда что-то придумывает.
Светлана почувствовала, как внутри всё кипит, но она сдержалась.
– Завтра я еду в администрацию, – сказала она. – Узнаю всё про этот мост. И если твоя семья думает, что может манипулировать мной, они ошибаются.
Артём кивнул, но в его глазах была тревога.
– Свет, я не хочу, чтобы мы ссорились, – сказал он тихо.
– Тогда выбери, на чьей ты стороне, – ответила она. – Потому что я устала быть одна против всех.
На следующее утро Светлана поехала в местную администрацию. Там, после долгих разговоров и ожидания, ей подтвердили: проект моста реален. Более того, он уже в стадии планирования, и земля в их деревне скоро станет золотой. Её дом, с его участком у реки, мог стоить десятки миллионов.
Вернувшись домой, она застала Людмилу Петровну на пороге. Свекровь была, как всегда, безупречна – строгое платье, идеальная укладка. Но на этот раз Светлана не чувствовала страха.
– Светочка, я заехала поговорить, – начала свекровь, но Светлана подняла руку.
– Не надо, Людмила Петровна. Я всё знаю. Про мост. Про землю. Про то, почему вы так хотите этот дом.
Свекровь замерла, её улыбка дрогнула.
– Света, ты не так поняла…
– Я поняла всё правильно, – отрезала Светлана. – Этот дом мой. И я не отдам его ни вам, ни Артёму, ни Диме. Если хотите говорить о справедливости, то давайте начнём с того, почему вы решили, что можете распоряжаться моим наследством.
Людмила Петровна открыла рот, но впервые за всё время не нашла, что сказать. Светлана смотрела на неё, чувствуя, как внутри растёт уверенность. Она больше не была той Светланой, которая боялась обидеть или сказать «нет».
– Уходите, – сказала она спокойно. – И не присылайте больше риелторов.
Свекровь развернулась и ушла, не сказав ни слова. Светлана закрыла дверь и почувствовала, как будто сбросила с плеч тяжёлый груз. Теперь у неё была сила – сила сказать «нет» и сила защищать своё.
