— А ты подумала, как это на него повлияет? На семью? Света с Игорем в шоке. Они ж на вас рассчитывали. Мы вообще думали, что ты умная девочка, с мозгами. А ты ведёшь себя, как подросток.
— Подросток — это когда я тихо плачу в подушку и надеюсь, что кто-то заметит. А сейчас — я взрослая. Усталая. Без сантиментов. И да, на вас я не рассчитываю. Ни в моральном, ни в финансовом плане.
— Ну, тогда извини. У нас к тебе встречное предложение.
— Что? — прищурилась Ольга.
— Вернись к Андрею. Мы с тобой договоримся. Половину своих накоплений отдаёшь на ремонт Светлане — она родит, всё-таки семья расширяется, — а мы с тобой больше не будем ссориться. Мы тебе даже внуков доверим, когда родятся. Ты ж детей хочешь?
Ольга замерла. Вот он, настоящий момент боли. Там, где раньше билась надежда, сейчас — холодное, беспощадное расчётливое «мы тебе дадим».
— Вы… — она почти прошептала, — вы хотите купить меня обещаниями о чужих детях?
— Олечка, ну ты чего… Мы ж о будущем думаем. Андрей без тебя как без рук. Светка переживает. Нам всем надо как-то…
— Вам всем надо — отцепиться. Я не банкомат. Не психотерапевт. Не суррогатная мать вашему безвольному сыну. А вы, Галина Петровна… Вы чудовище в халате.
Та вскочила, грохнула рукой по столу.
— А ты! Ты! Поднялась на наших плечах, на нашей спине, в нашем доме! И теперь, значит, слишком важная? Без нас ты кто? Счётчик с зарплатой?
— Нет, — спокойно сказала Ольга. — Я женщина, которая научилась себя любить. А значит, вы мне — больше не родственники.
В этот момент в кухню зашёл Андрей.
— Ма, я просил тебя не…
Ольга взглянула на него. Всё ещё в тех же трениках, всё с тем же покаянным взглядом. Защитить её он не попытался. Даже не перебил. Как всегда — мимо. Незаметный, ненужный.
— Ты серьёзно позволил ей это говорить? — спросила она тихо. — Ты сидел там, в соседней комнате, и думал: «пусть они поговорят»? Как на совете акционеров?
— Я не хотел вмешиваться…
— Конечно. А вдруг, мама обидится.
Молчание. Напряжение. Вздох, как перед бурей.
— Андрей, мы развелись бы рано или поздно. Потому что ты не муж. Ты… ты как ветошь — удобен, но никакой. Я тянула на себе эту семью, тебя, ваше безумие, и думала — вдруг полюблю по-настоящему? А знаешь, когда я тебя окончательно разлюбила?
Он промолчал. И не потому что не хотел знать. А потому что знал.
— Когда ты в ресторане сказал официанту: «А пусть Олечка заплатит, у неё ведь премия».
Он закрыл глаза. Ему стыдно. Но уже поздно.
Через час Ольга вышла из дома свекрови. На руках — папка с документами. За спиной — шесть лет, прожитых среди чужих людей, прикидывающихся семьёй. В груди — жжение. Будто выжгли что-то. Или наоборот — прочистили.
Зазвонил телефон. Группа WhatsApp: «Семья».
Галина Петровна: «Оль, ты эгоистка. Разрушила всё.»
Светлана: «Мы тебе верили.»
Игорь: «Удачи в одиночестве. Деньги — не любовь.»
Ольга набрала сообщение. Написала. Удалила. Написала снова.
Ольга: «Вы ничего не разрушили. Потому что я у вас ничего не строила. Скатертью дорога.»
Она остановилась у перекрёстка. Ветер трепал волосы. Сердце билось быстро, больно. Но в груди — больше не пусто. Там — ярость, решимость. И вдруг — облегчение. Как будто впервые за долгое время она дышит полной грудью.
