Позади — прошлое. Впереди — неизвестность. Но хоть своё. Честное.
— Алло, Оля? Это Гришин, из центрального офиса. Мы хотим вас видеть у нас. В Москве. Серьёзное предложение.
Ольга поставила чашку с кофе на подоконник и прижала телефон к уху.
— Это предложение “подумать”? Или уже “собирай чемодан”?
— “Собирай чемодан”. Вы были в шорт-листе на позицию в столице, и после последних отчётов — выбор очевиден. Уровень, оклад, жильё на первое время — всё будет.
Она молчала. Даже не потому, что не знала, что ответить. А потому, что в голове пронеслось: “Ты свободна. Совсем. И ты нужна. За твой ум, а не за твои деньги.”
— Я согласна, — выдохнула она. — И спасибо вам. Очень.
Прошло три дня. В новой съёмной квартире пахло чистыми полотенцами и свежей надеждой. В углу стояли коробки — с одеждой, ноутбуком, документами. Жизни хватило на три коробки. Всё остальное, как оказалось, было не её.
Она открыла — и на пороге стоял Андрей. Уставший, синие круги под глазами, руки в карманах. Вид — как будто только что сбежал из тёплого, но пустого дома.
— Ты зачем пришёл? — строго, но спокойно.
— Я… хотел поговорить. Всё-таки шесть лет вместе.
— Это был не брак. Это был бизнес с убыточной стороной. Моя — в минусе, твоя — в тепле.
— Оль… я ошибся, когда рассказал маме про деньги. Я просто хотел, чтобы она…
— Перестала ныть, да? Или гордилась тобой? Так вот, Андрей. Ничего ты не хотел. Ты просто, как всегда, выбрал, чтобы тебя меньше трогали. Меня — можно. А мать — страшно.
Он молча сел на край подоконника. Повернулся к ней.
— Я вспоминаю, как ты уставала. Как ты всё тянула. И знаешь, что самое больное? Ты ведь ни разу не просила. А я — ни разу не предложил.
Это было ближе к признанию, чем всё, что он когда-либо говорил.
— Я прощаю, — просто сказала Ольга. — Но не возвращаюсь. Я поняла: рядом с тобой я превращаюсь в усталую, вечно платящую женщину. А я так жить больше не хочу. Даже ради любви.
— Любила. Когда ты был не маминым мальчиком, а тем, кто делал мне чай и говорил: “Ты справишься”. Потом ты стал просить только деньги. А я стала ждать зарплаты, чтобы тебя не раздражать.
Он встал. Подошёл ближе.
— А если я уйду от них? Всё брошу? Начну с нуля?
— Поздно, Андрей. Ты уже показал, кто ты. Ты не плохой. Ты просто слабый. А мне больше не нужен слабый. Ни за что.
Он долго смотрел на неё. Словно хотел сказать что-то важное. Но потом сдался. Как всегда. Развернулся, пошёл к двери. И вдруг, на пороге, повернулся:
— Тебе ведь будет одиноко.
Она улыбнулась. Грустно. По-честному.
— Лучше быть одной, чем среди людей, которые любят только твой счёт в банке.
Вечером она стояла у окна. В телефоне — электронный билет до Москвы. Новый старт. Новая жизнь. Слёзы подступали, но уже не от боли. А от облегчения. Как будто сняли с плеч бетонную плиту.
На полу стоял пустой чемодан. Она села рядом, обняла колени и прошептала:
— Спасибо, что не защитил меня, Андрей. Потому что теперь я научилась защищать себя сама.
И впервые за много лет — она уснула без тревоги. Без “что скажут”. Без “а вдруг он исправится”. Просто — уснула.
