На даче было тихо и спокойно. Марина обошла участок, проверяя растения. Розы, которые она спасла от тли прошлым летом, буйно цвели. Яблони, подкормленные по её особой схеме, гнулись под тяжестью плодов. Огород радовал глаз ровными грядками.
Она села на крыльцо, где любил сидеть Николай Петрович. Здесь они часто пили чай, и свёкор рассказывал о каждом дереве, каждом кусте. О том, как сажал их с женой, когда были молодыми. Как мечтал, что здесь будут играть внуки.
«Тамара изменилась, — говорил он однажды. — Раньше любила землю, а теперь только деньги считает. Хочет продать дачу, представляешь? Говорит, на эти деньги можно квартиру в Турции купить. А то, что здесь наша молодость прошла, ей уже не важно».
Марина достала телефон и набрала номер:
— Алло, Елена Васильевна? Это Марина Воронцова. Вы говорили, что можете помочь с адвокатом?
Елена Васильевна была старой подругой Николая Петровича, известным в городе юристом. Она сразу согласилась помочь:
— Конечно, дорогая. Я знаю всю эту историю. Коля перед смертью просил меня проследить, чтобы с завещанием всё было чисто. Он предвидел, что Тамара будет скандалить.
— Да. У меня даже есть видеозапись, где он объясняет своё решение. Специально сделали у нотариуса, как дополнительную гарантию.
Марина почувствовала облегчение. Значит, Николай Петрович действительно думал о будущем, защищал свое решение.
— И знаете, — продолжила Елена Васильевна, — у меня есть ещё кое-что. Переписка Тамары с риелтором. Она ещё год назад договаривалась о продаже дачи, как только получит права. Даже задаток взяла.
— Но ведь Николай Петрович был жив!
— Вот именно. Она уже тогда делила шкуру неубитого медведя. Если предъявить это в суде, её позиция сильно пошатнётся.
Марина поблагодарила и отключилась. Значит, вся эта истерика про «семейную память» — ложь. Свекровь просто хотела денег.
Вечером вернулся Павел. Марина встретила его на крыльце:
— Нам нужно серьёзно поговорить.
— О чём? — он присел рядом.
— О нас. О твоей матери. О том, как дальше жить.
Марина рассказала о разговоре с адвокатом, о видеозаписи, о переписке с риелтором. Павел слушал, и лицо его мрачнело.
— Не может быть. Мама говорила, что хочет сохранить дачу как память об отце.
— Твоя мама говорит много чего. Но делает совсем другое.
— Должно быть объяснение…
— Паша, — Марина взяла его за руку. — Перестань искать оправдания. Твоя мать годами унижает меня, а теперь пытается отнять то, что мне дорого. И уничтожает мой бизнес попутно. Сколько ещё ты будешь делать вид, что ничего не происходит?
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я отрёкся от матери?
— Я хочу, чтобы ты защитил свою семью. Свою жену. Меня!
— Она тоже моя семья!
— Тогда выбирай, — Марина встала. — Потому что я больше не могу жить в постоянной войне. Либо ты ставишь мать на место, либо… либо нам придётся расстаться.
— Ты шантажируешь меня? — Павел тоже поднялся.
— Я спасаю себя. От токсичности, от унижений, от вечной роли чужой. Восемь лет я терпела. Хватит.
Павел уехал обратно в город. Марина осталась на даче. Ночью ей не спалось. Она выходила в сад, смотрела на звёзды, думала. Неужели придётся разводиться? Она любила Павла, но жить в постоянном стрессе больше не могла.
Утром приехала неожиданная гостья — Зоя, старшая сестра Павла. Они редко общались — Зоя жила в другом городе и навещала родных нечасто.
— Марина, надо поговорить, — Зоя выглядела решительно.
Они сели на веранде. Зоя долго молчала, потом заговорила:
— Я знаю, что происходит. Павел позвонил, рассказал. И знаешь что? Ты права.
— В смысле? — удивилась Марина.
— Мама всю жизнь такая. Контролирует, манипулирует, давит. Почему ты думаешь, я уехала сразу после института? Не могла больше выносить.
— Но Павел говорил, ты уехала из-за работы…
— Работу можно найти везде. Я уехала от мамы. От её вечного «ты должна», «это не для приличной девушки», «что люди скажут». Она довела меня до нервного срыва критикой.
Марина слушала, открыв рот. Павел никогда не рассказывал подробностей отъезда сестры.
— И знаешь, что самое печальное? — продолжала Зоя. — Папа это видел, но молчал. Как и Павел сейчас. Они оба хорошие люди, но… слабые. Не могут противостоять маминому напору.
— Борись. За себя, за свой дом, за свою жизнь. И не жди, что Павел тебя защитит. Он не умеет. Его с детства приучили — мама всегда права.
— Но я не могу воевать вечно…
