— Кстати, о фамилии, — неожиданно сказала она. — Я ношу фамилию мужа. Воронцова. Уже восемь лет.
— Фамилию может взять любая! — фыркнула свекровь. — А вот кровь не изменишь. Ты нам чужая была и останешься!
— Мама! — Павел повысил голос. — Прекрати оскорблять мою жену!
— А что, правда глаза колет? — Тамара Ивановна собрала свои бумаги. — Ладно, не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Мой адвокат уже готовит иск. И экспертизу проведём, и свидетелей найдём. Докажем, что Николай был невменяем!
— Вы готовы опорочить память мужа ради куска земли? — тихо спросила Марина.
Свекровь замерла в дверях:
— Это не кусок земли. Это наша семейная память. Которую ты украла!
Когда за Тамарой Ивановной закрылась дверь, Марина опустилась в кресло. Руки мелко дрожали.
— Не переживай, — Павел присел рядом на подлокотник. — Она ничего не докажет. Отец был в здравом уме, все документы в порядке.
— Дело не в документах, — Марина посмотрела на мужа. — Твоя мать никогда не примет меня. Для неё я всегда буду чужой.
— Она просто расстроена из-за дачи…
— Нет, Паша, — перебила Марина. — Дача — это только повод. Помнишь нашу свадьбу? Она сказала, что ты мог найти жену получше. Помнишь, как она критиковала мою готовку, мой стиль одежды, мою работу? А когда я не смогла забеременеть в первый год, помнишь, что она говорила?
Павел отвёл взгляд. Помнил. Тамара Ивановна тогда прямо заявила, что сын связался с «пустоцветом» — женщиной, которая не может дать наследников.
— Она извинилась потом, — пробормотал он.
— Нет, не извинилась. Просто перестала говорить это вслух, когда ты пригрозил прекратить общение.
Марина встала и подошла к окну. За стеклом был виден их небольшой сад — она сама проектировала ландшафт, сама выбирала растения, сама ухаживала. Как и за садом на даче.
— Знаешь, почему твой отец оставил дачу мне? — спросила она, не оборачиваясь.
— Потому что ты любишь возиться с растениями.
— Не только. Он сказал мне перед смертью: «Марина, я оставляю тебе дачу, потому что знаю — ты сохранишь там жизнь. Тамара продаст землю под коттеджи, Павел забросит. А ты будешь ухаживать за моим садом».
— Отец так сказал? — удивился Павел.
— Да. И ещё добавил: «Может, хоть это заставит Тамару увидеть в тебе не чужую, а ту, кому можно доверить семейную память».
Павел молчал. Марина продолжала смотреть в окно, где ветер качал ветви молодой яблони — подарок свёкра на их первую годовщину.
— Я поговорю с мамой, — наконец сказал Павел. — Объясню, что так нельзя.
— Не надо, — Марина обернулась. — Сколько раз ты с ней говорил? И что изменилось?
На следующее утро Марина проснулась от настойчивого звонка в дверь. Павел уже ушёл на работу. На пороге стояла незнакомая женщина в строгом костюме:
— Марина Сергеевна Воронцова? Я адвокат Тамары Ивановны. Вот повестка в суд.
Марина взяла документ. Исковое заявление о признании завещания недействительным. Первое заседание через месяц.
Следующие недели превратились в кошмар. Тамара Ивановна развернула настоящую кампанию. Она обзванивала общих знакомых, рассказывая, как невестка «обманом завладела» семейной дачей. Приходила к Павлу на работу, устраивала сцены. Даже явилась в студию Марины к клиентам.
— Не связывайтесь с ней! — громко заявила свекровь удивлённой паре, выбиравшей проект сада. — Она мошенница! Обманула умирающего старика!
Клиенты ушли. За ними последовали другие — слухи в маленьком городе распространялись быстро. Бизнес Марины покатился под откос.
— Она уничтожает мою репутацию, — Марина сидела на кухне, обхватив голову руками. — Из-за чего? Из-за дачи, которую сама же десять лет называла «дырой в лесу»?
— Я поговорю с ней, — в который раз пообещал Павел.
— Не говори, а сделай что-нибудь! — не выдержала Марина. — Это твоя мать! Неужели ты не можешь её остановить?
— А что я могу сделать? — Павел развёл руками. — Запереть её дома? Заклеить рот?
— Ты можешь занять чёткую позицию. Сказать, что она не права. Что ты на моей стороне.
— Я на твоей стороне…
— Нет, — перебила Марина. — Ты сидишь на заборе. «Мама, не надо», «Марина, потерпи». А твоя мать видит, что ты не даёшь настоящего отпора, и продолжает гнуть свою линию.
Павел молчал. Марина встала:
— Знаешь что? Я поеду на дачу. Мне нужно подумать.
