— Так значит, квартиру бабушкину ты на себя оформила? — голос свекрови прорезал утреннюю тишину кухни, как нож масло, и Марина чуть не выронила чашку с кофе.
Она медленно повернулась от плиты, где жарилась яичница, и посмотрела на Зинаиду Павловну. Та стояла в дверном проёме в своём любимом цветастом халате, скрестив руки на груди. В её глазах горел холодный, расчётливый огонёк, который Марина научилась узнавать и бояться за пять лет брака. Это был взгляд хищника, почуявшего добычу.
Рядом со свекровью, опустив глаза в пол, стоял Павел. Её муж, её опора, её… предатель? Марина поняла всё без слов. Он рассказал. Конечно, рассказал. Она же просила его подождать, пока она сама найдёт подходящий момент объяснить ситуацию. Но нет, сыночек побежал к мамочке докладывать.
Три дня назад она получила документы от нотариуса. Её любимая бабушка, единственный по-настоящему родной человек, который у неё остался после смерти родителей, оставила ей двухкомнатную квартиру в центре города. Не огромную, но светлую, уютную, с высокими потолками и видом на старый парк. Бабушка всегда говорила: «Мариночка, у женщины должен быть свой угол. Чтобы что ни случилось — было куда голову приклонить». И вот теперь этот угол у неё появился. Её личный. Записанный на её имя.
— Да, Зинаида Павловна, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Бабушка оставила квартиру мне. Это было её желание.
— Её желание! — свекровь сделала шаг вперёд, и её голос стал медовым, что было ещё страшнее, чем откровенная агрессия. — А ты не подумала, дорогая, что в семье всё должно быть общим? Что твой муж, мой сын, имеет на эту квартиру такое же право, как и ты?
Марина перевела взгляд на Павла. Он по-прежнему изучал рисунок на линолеуме, словно там были зашифрованы все тайны вселенной. Трус. Она всегда знала, что он слабохарактерный, но чтобы настолько…
— Павел не был знаком с моей бабушкой, — ровно ответила Марина. — Они виделись два раза за всё время. Бабушка оставила квартиру мне, потому что я за ней ухаживала последние годы. Я к ней ездила каждые выходные, пока вы с Павлом отдыхали на даче.
— Вот именно! — Зинаида Павловна всплеснула руками, и её голос стал громче. — Пока мы на даче вкалывали, ты к бабушке каталась! А кто тебе деньги на бензин давал? Кто тебе время это предоставлял? Семья! А теперь ты хочешь всё себе загрести!
Марина почувствовала, как внутри неё что-то обрывается. Пять лет. Пять лет она терпела придирки этой женщины. Пять лет выслушивала замечания о своей готовке, уборке, внешнем виде. Пять лет наблюдала, как Павел превращается в тряпку под маминым каблуком. И вот теперь они покусились на единственное, что было действительно её.
— Знаете что, Зинаида Павловна, — она выключила плиту и повернулась к свекрови лицом. — Давайте начистоту. Что именно вы хотите?
Свекровь расплылась в улыбке. Она почувствовала слабину, решила, что невестка готова к переговорам.
— Ну что ты, деточка, я ничего для себя не хочу! Я о вас думаю! Вот смотри: у вас с Пашенькой пока детей нет, живёте вы тут, со мной. А что если квартиру ту сдавать? Денежки бы в семью шли. Или продать её, а на эти деньги Пашеньке бизнес открыть! Он же у меня талантливый, просто возможности не было проявить себя!
Марина невольно хмыкнула. Талантливый Пашенька работал менеджером среднего звена в конторе своего приятеля и за пять лет не поднялся ни на одну ступеньку. Зато исправно приносил зарплату маме, которая решала, на что её потратить.
— А оформить надо будет на Пашу, конечно, — продолжала свекровь, уже не скрывая своих истинных намерений. — Мужчина же глава семьи! Да и вообще, правильнее будет. А то мало ли что… Вдруг разведётесь, а квартира-то при тебе останется. Нехорошо это.
Вот оно. Карты на стол. Марина даже не удивилась. Она знала, что рано или поздно этот разговор состоится. Просто не думала, что так быстро.
— Паша, — она обратилась к мужу, игнорируя свекровь. — Ты что обо всём этом думаешь?
