— Я больше не буду молчать! Твоя мать переехала к нам без моего согласия, и теперь ты хочешь отдать ей нашу спальню? — Марина стояла посреди коридора, преграждая путь мужу, который тащил чемодан свекрови.
Вечер обещал быть обычным. Дети делали уроки, из кухни доносился запах ужина, а Марина планировала наконец-то досмотреть сериал. Но когда в дверь позвонили, и она увидела на пороге свекровь с тремя огромными сумками, всё полетело к чертям.
— Мариночка, помоги Елене Васильевне с вещами, — небрежно бросил Игорь, обнимая мать. — Она теперь будет жить с нами.
Марина застыла. В ушах зашумело, а перед глазами всё поплыло. Жить с ними? Когда они это обсуждали? Когда она давала согласие?
— Игорь, можно тебя на минутку? — процедила она сквозь зубы, стараясь сохранить спокойствие перед свекровью.
Елена Васильевна величественно прошла в квартиру, окинув взглядом прихожую.
— Что-то тесновато у вас тут. Ну ничего, разместимся как-нибудь, — снисходительно заметила она, снимая пальто.
Марина потащила мужа на кухню, закрыла дверь и повернулась к нему. На её лице читалась смесь недоумения и нарастающего гнева.
— Что происходит? Почему твоя мать с вещами? И почему я узнаю об этом последней?
Игорь отвел взгляд, засунул руки в карманы — верный признак того, что он чувствует себя неловко, но отступать не собирается.
— Марин, ну что ты сразу так? Маме семьдесят пять лет, ей тяжело одной. Я сын, я должен о ней позаботиться. Мы же это обсуждали.
— Обсуждали? — Марина почувствовала, как внутри закипает возмущение. — Когда? Где? Ты упомянул пару раз, что хорошо бы маме переехать поближе. Поближе, Игорь! Не к нам в квартиру! У нас трёхкомнатная квартира и двое детей-подростков! Где она будет жить?
Игорь выпрямился, набираясь решимости.
— Я всё продумал. Пока — в гостиной, на диване. А потом мы с тобой переедем в комнату Кати, а маме отдадим нашу спальню. Всё-таки ей в её возрасте нужна отдельная комната.
Марина почувствовала, что у неё подкашиваются ноги. Она опёрлась о стол, пытаясь осмыслить услышанное.
— То есть… нашу дочь ты собираешься выселить из её комнаты? Ей пятнадцать лет, Игорь! Ей нужно личное пространство! И мы с тобой должны ютиться в детской, чтобы твоей маме было комфортно?
— Не ютиться, а временно пожить! Катя может спать с Димой, они же брат и сестра. Или мы купим ей раскладной диван в гостиную. Это же не навсегда!
— А насколько? — Марина старалась говорить тихо, чтобы дети не услышали, но голос предательски дрожал от едва сдерживаемых эмоций. — На год? На два? На десять? Твоя мать — дай бог ей здоровья — может прожить ещё очень долго. И всё это время мы должны жить как… как…
— Как нормальная семья, которая заботится о старших! — перебил её Игорь, и в его голосе появились металлические нотки. — Что тут такого? Раньше всегда так жили — несколько поколений под одной крышей. Это только сейчас все стали такими индивидуалистами.
Марина глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Крик и скандал сейчас не помогут. Нужно попытаться достучаться до его разума.
— Игорь, послушай. Я не против того, чтобы помогать твоей маме. Правда. Но есть много вариантов. Можно снять ей квартиру поблизости. Можно найти хороший пансионат — не дом престарелых, а именно комфортный пансионат для пожилых людей, где за ней будут ухаживать профессионалы. Можно нанять сиделку к ней домой. Почему сразу — переезд к нам?
— Потому что она моя мать! — Игорь повысил голос. — И я не отдам её в какой-то пансионат, как ненужную вещь! И квартиру снимать — это лишние расходы, у нас и так ипотека. А сиделка… Мама не хочет чужих людей в доме. Она хочет быть с семьёй. Разве это так сложно понять?
— А понять меня — не сложно? — Марина почувствовала, как терпение начинает подходить к концу. — У меня тоже есть право голоса в этой семье! Это и мой дом тоже! И я имею право знать заранее о таких решениях, а не ставиться перед фактом!
— Я знал, что ты будешь против, — буркнул Игорь. — Ты всегда косо смотрела на мою маму.
— Неправда! Я всегда относилась к ней с уважением! Но одно дело — уважать и помогать, и совсем другое — жить под одной крышей! Твоя мама… она привыкла, чтобы всё было по-её. Ты же знаешь это. Она будет перестраивать наш быт под себя, вмешиваться в воспитание детей, критиковать меня за каждый шаг…
— Вот! Вот оно! — торжествующе воскликнул Игорь. — Ты просто не хочешь делить власть в доме! Привыкла, что всё по-твоему, а тут появится человек с опытом, который может что-то подсказать, посоветовать…— Мама что-то странное сказала по телефону, будто завещание переписала, — Алина нервно теребила край скатерти, пока её муж Игорь листал документы. — Я ничего не поняла, она так быстро говорила…
Игорь поднял голову от бумаг, его обычно спокойное лицо выражало недоумение.
— Переписала? На кого? У неё же никого нет, кроме меня. Ты уверена, что правильно услышала?
Алина кивнула, её идеально уложенные волосы блеснули в свете настольной лампы.
— Она сказала, что нотариус всё оформил, и чтобы мы завтра приехали. Сказала, что хочет всё объяснить при личной встрече. Игорь, а что если она… — Алина не договорила, но по её лицу было видно, какие мысли роятся в голове.
На следующее утро они сидели в просторной гостиной Маргариты Николаевны. Комната дышала старомодным уютом — тяжёлые бархатные шторы, массивная мебель из натурального дерева, на стенах — фотографии в резных рамках. Маргарита Николаевна, женщина лет шестидесяти с прямой спиной и внимательным взглядом, неторопливо разливала чай по фарфоровым чашкам.
— Спасибо, что приехали, — начала она, усаживаясь в своё любимое кресло напротив молодых. — Я действительно внесла изменения в завещание. И прежде чем вы начнёте возмущаться, выслушайте меня до конца.
Алина напряглась, её пальцы сжали ручку чашки так, что побелели костяшки. Игорь положил руку ей на колено, пытаясь успокоить, но сам выглядел встревоженным.
— Мам, что происходит? — спросил он тихо. — Мы что-то сделали не так? Маргарита Николаевна покачала головой, её седые волосы, аккуратно собранные в пучок, блеснули в утреннем свете.
— Нет, Игорёк, дело не в этом. Просто я много думала последнее время. О жизни, о том, что останется после меня. Эта квартира, — она обвела рукой комнату, — дача в Подмосковье, счета в банке… Всё это результат труда не только моего, но и твоего отца. Мы с ним строили, копили, отказывали себе во многом, чтобы обеспечить твоё будущее.
— И мы это ценим, мама, — поспешно вставил Игорь.
— Ценишь ты, может быть, — Маргарита Николаевна перевела взгляд на невестку. — А вот Алина…
— Что я? — резко спросила Алина, выпрямившись. — Что вы хотите этим сказать, Маргарита Николаевна?
— Я хочу сказать, милочка, что за пять лет вашего брака я ни разу не услышала от тебя искреннего слова благодарности. Ни разу не увидела желания помочь, поддержать. Зато требований и претензий — хоть отбавляй. То машина не та, то отдых не там, то подарки не те. Помнишь прошлое Рождество? Ты при гостях заявила, что золотые серьги, которые я тебе подарила, — «бабушкин стиль» и что ты такое носить не будешь.
Алина покраснела, но тут же перешла в наступление.
— Ну и что? Я имею право на своё мнение! И вообще, при чём тут завещание? Вы что, решили отомстить мне за какие-то мелочи?
— Мелочи? — Маргарита Николаевна грустно улыбнулась. — Знаешь, Алина, из мелочей складывается жизнь. Из того, как ты закатываешь глаза, когда я прошу передать соль. Из того, как ты морщишься, заходя в эту квартиру. Из того, как ты шепчешься с подругами по телефону о том, что твоя свекровь — «динозавр» и «не понимает современной жизни».
— Вы подслушивали?! — возмутилась Алина.
— Не подслушивала. Ты сама не стесняешься говорить это у меня на кухне, пока я в соседней комнате. Видимо, считаешь, что я уже настолько стара, что и слышу плохо.
Игорь растерянно переводил взгляд с матери на жену.
— Алина, это правда? Ты так говорила?
— Ну и что? Да, говорила! — вспыхнула она. — А что мне, восхищаться тем, что она живёт как в прошлом веке? Что отказывается делать ремонт, менять эту древнюю мебель? Мои родители живут в современной квартире, ездят на хорошей машине, отдыхают за границей. А твоя мать сидит на своих миллионах как собака на сене!
— На каких миллионах, Алиночка? — спокойно спросила Маргарита Николаевна. — На пенсии в двадцать тысяч? На сбережениях, которые тают с каждым годом из-за инфляции? Да, у меня есть эта квартира и дача. Но это не миллионы, это крыша над головой и память о муже.
— Квартира в центре Москвы — это десятки миллионов! — не сдавалась Алина. — И дача в хорошем месте тоже стоит прилично! Вы могли бы всё это продать, купить что-то поменьше, а на разницу жить припеваючи! И нам бы помогли!
Маргарита Николаевна молча смотрела на невестку, а потом медленно кивнула.
— Вот именно поэтому я и изменила завещание. Игорь, сынок, ты получишь свою законную долю — половину всего имущества. Это твоё право как наследника первой очереди, и я не могу это изменить. Но вторую половину… вторую половину я завещаю благотворительному фонду помощи одиноким пожилым людям.
В комнате повисла тишина. Алина побледнела, потом покраснела. Игорь открыл рот, но не смог выдавить ни слова.
— Вы… вы не можете так поступить! — наконец выдохнула Алина. — Это же… это же семейное имущество! Игорь — ваш единственный сын!
— Может, и не могу, — пожала плечами Маргарита Николаевна. — Но уже поступила. Документы оформлены, нотариус всё заверил. И знаешь что, Алина? Мне стало легче. Потому что я знаю: хотя бы половина того, что мы с мужем нажили, пойдёт тем, кто действительно нуждается. А не тем, кто считает меня «собакой на сене».
— Мам, ну подожди, — Игорь наконец обрёл голос. — Может, не надо так радикально? Мы можем всё обсудить, найти компромисс…
— Компромисс? — Маргарита Николаевна посмотрела на сына с грустью. — Игорёша, я пять лет искала компромиссы. Молчала, когда Алина отказывалась приезжать ко мне на дни рождения под предлогом занятости. Не обижалась, когда она «забывала» пригласить меня на ваши семейные праздники. Терпела, когда она при каждой встрече напоминала, как «трудно молодой семье» и как «хорошо бы получить помощь».
— Но мы же ваша семья! — воскликнула Алина. — Единственная! Кому вы будете нужны в старости? Кто стакан воды подаст?
Маргарита Николаевна рассмеялась — коротко и горько.
— Стакан воды? Алиночка, ты за пять лет ни разу не предложила мне помощи. Когда я болела гриппом прошлой зимой, ты даже не позвонила. Когда я просила Игоря помочь передвинуть шкаф, ты устроила скандал, что он «не грузчик». Так какой стакан воды ты собираешься мне подавать?
— Это другое! — упрямо мотнула головой Алина. — Мы молодые, у нас своя жизнь, работа, планы…
— Вот именно. У вас своя жизнь. А у меня — своя. И я имею право распоряжаться своим имуществом так, как считаю нужным.
Алина вскочила с дивана, её лицо пылало от гнева.
— Знаете что? Вы просто злая, завистливая старуха! Завидуете нашей молодости, нашему счастью! Поэтому и решили отомстить! Но знайте — мы проживём и без вашего наследства! А вы останетесь одна, никому не нужная! И когда будете умирать в одиночестве, вспомните этот день!
— Алина! — Игорь тоже вскочил, пытаясь удержать жену. — Что ты говоришь? Извинись немедленно!
— Не буду я извиняться! — выкрикнула Алина. — Твоя мать сама во всём виновата! Если бы она была нормальной свекровью, любящей бабушкой…
— Бабушкой? — тихо переспросила Маргарита Николаевна. — Какой бабушкой, Алина? У вас нет детей. И судя по тому, что ты каждый раз меняешь тему, когда я спрашиваю о внуках, и не планируете.
— А это вообще не ваше дело! — огрызнулась Алина. — Захотим — родим, не захотим — не родим! И нечего лезть в нашу личную жизнь!
Маргарита Николаевна встала. Несмотря на небольшой рост, в этот момент она казалось выше и величественнее их обоих.
— Ты права, Алина. Это не моё дело. Как и моё имущество — не твоё дело. Игорь получит то, что ему положено по закону. Остальное пойдёт на благотворительность. Решение принято и обжалованию не подлежит.
— Мам, но почему? — голос Игоря дрогнул. — Неужели я так тебя разочаровал?
Маргарита Николаевна подошла к сыну, положила руку ему на плечо.
— Ты не разочаровал, сынок. Ты просто сделал свой выбор. Выбрал жену, которая видит во мне только источник материальных благ. И я уважаю твой выбор. Но я тоже имею право на свой. Я хочу, чтобы хотя бы часть того, что мы с твоим отцом создали, послужила добрым делам. Помогла тем, кто действительно нуждается, а не тем, кто считает помощь своим правом.
— Пойдём, Игорь! — Алина схватила мужа за руку. — Нам здесь больше делать нечего! Пусть твоя мать наслаждается своим решением! Посмотрим, как она запоёт, когда останется совсем одна!
Они ушли, хлопнув дверью. Маргарита Николаевна медленно вернулась в кресло, взяла остывшую чашку чая. Руки слегка дрожали — не от страха или сожаления, а от напряжения. Она знала, что поступила правильно. Может быть, впервые за долгое время — правильно для себя.
Прошло полгода. Маргарита Николаевна жила своей размеренной жизнью — встречи с подругами, занятия в клубе садоводов, волонтёрство в том самом фонде, которому завещала часть имущества. Игорь звонил редко, разговоры были короткими и натянутыми. Алина демонстративно не брала трубку, когда свекровь пыталась дозвониться.
А потом случилось неожиданное. В дверь позвонили, и на пороге стоял Игорь. Один. Похудевший, с тёмными кругами под глазами.
— Можно войти, мам?
Маргарита Николаевна молча отступила в сторону. Они прошли на кухню — туда, где всегда решались важные семейные вопросы. Она налила сыну чаю, поставила на стол печенье — его любимое, с орехами.
— Мы с Алиной разводимся, — сказал Игорь без предисловий.
Маргарита Николаевна не удивилась. Она давно ждала чего-то подобного.
— Что случилось?
Игорь усмехнулся — горько, по-взрослому.
— А ты разве не знаешь? После того дня, когда ты объявила о завещании, она изменилась. Нет, вру — она просто перестала скрывать своё истинное лицо. Постоянные упрёки, что я не могу обеспечить ей достойную жизнь. Сравнения с мужьями подруг. Требования взять кредит на машину, на отпуск, на шубу… Я пытался объяснить, что моей зарплаты не хватит на выплаты, но она… — он замолчал, с трудом подбирая слова. — Она сказала, что вышла замуж за перспективного наследника, а не за неудачника. Что если бы знала, что твоя мать такая жадная, то никогда бы не связала со мной жизнь.
— Мне жаль, сынок, — тихо сказала Маргарита Николаевна.
— Знаешь, что самое обидное? — Игорь поднял на неё глаза, полные боли. — Ты была права. Во всём права. А я был слеп. Я выбрал красивую обёртку, не разглядев пустоту внутри. И теперь расплачиваюсь за свою глупость.
— Ты не глупый, Игорь. Ты просто был влюблён. Это случается.
— Мам, — он помялся, явно собираясь с духом. — Я хочу извиниться. За то, что не защитил тебя тогда. За то, что позволил Алине говорить те ужасные вещи. За то, что сам молчал все эти годы, когда она проявляла неуважение. Ты дала мне всё, а я…
— Не надо, — Маргарита Николаевна накрыла его руку своей. — Не терзай себя. Что было, то прошло. Важно, что ты понял. И что теперь будешь делать?
— Не знаю, — честно признался Игорь. — Снимаю квартиру, работаю. Алина требует раздела имущества, хотя делить особо нечего — всё в кредитах. Она даже пыталась претендовать на мою будущую долю наследства, но адвокат объяснил, что это невозможно.
— И слава богу, — усмехнулась Маргарита Николаевна. — Хотя знаешь что? Я рада, что всё так случилось. Лучше узнать правду сейчас, чем через двадцать лет. У тебя ещё вся жизнь впереди. Встретишь хорошую девушку, которая полюбит тебя, а не твоё потенциальное наследство.
— После Алины я не скоро решусь на новые отношения, — покачал головой Игорь. — Мам, можно я буду приходить? Просто так, на чай?
— Конечно, сынок. Ты всегда здесь желанный гость. Но только один, без претензий и требований.
Игорь улыбнулся — впервые за долгое время искренне.
— Только я и только ради твоего печенья. Кстати, а можно мне ещё кусочек?
Маргарита Николаевна рассмеялась и пододвинула к нему вазочку. Они сидели на кухне, пили чай и разговаривали — о работе, о планах, о жизни. Как раньше, когда Игорь был студентом и прибегал к маме поделиться новостями. Никто не закатывал глаза, не морщился от «старомодной» обстановки, не намекал на необходимость «помощи молодой семье».
Через год Игорь привёл знакомиться с мамой новую девушку — Катю, молодого врача из его поликлиники. Скромная, улыбчивая, она с первых минут расположила к себе Маргариту Николаевну. Не своей внешностью — Катя была симпатичной, но не красавицей. А тем, как внимательно слушала рассказы о саде, как искренне восхитилась коллекцией фиалок на подоконнике, как естественно предложила помощь, когда Маргарита Николаевна собралась готовить обед.
— Мама у меня тоже цветы любит, — смущённо улыбнулась Катя, помогая чистить картошку. — У неё вся лоджия в герани. Я в детстве помогала поливать, а теперь вот сама загорелась. Только пока не очень получается — то зальёшь, то засушишь.
— Приходи ко мне на дачу весной, — предложила Маргарита Николаевна. — Покажу, научу. У меня там такие розы растут — загляденье!
После ухода молодых Маргарита Николаевна долго сидела в своём любимом кресле, глядя на семейные фотографии. Жизнь делала новый виток. Игорь повзрослел, стал серьёзнее, ответственнее. Алина исчезла из их жизни так же внезапно, как появилась — по слухам, вышла замуж за какого-то бизнесмена и уехала за границу.
А завещание… Маргарита Николаевна улыбнулась. Она не собиралась его менять. Пусть всё останется как есть. Игорь получит свою долю — квартиру или дачу, что выберет. А вторая половина пойдёт на доброе дело. В фонде она видела столько одиноких стариков, брошенных детьми, забытых внуками. Им эта помощь нужнее, чем тем, кто считает наследство своим правом по рождению.
Телефон зазвонил. На экране высветилось «Игорь».
— Мам, привет! Мы с Катей в магазине. Она увидела фиалки и вспомнила про твои. Какие тебе купить — фиолетовые или розовые?
— Бери фиолетовые, сынок. И приезжайте на выходных — испеку ваш любимый яблочный пирог.
— Обязательно приедем! Катя уже весь мозг проела твоими розами — говорит, не может дождаться весны.
Маргарита Николаевна положила трубку и подошла к окну. За стеклом шёл снег, укрывая город белым покрывалом. До весны ещё далеко, но она уже представляла, как будет показывать Кате свой сад, как они вместе будут сажать новые кусты, как за большим столом на веранде соберётся семья — настоящая семья, где ценят не размер наследства, а тепло отношений.
Она вернулась к креслу, взяла вязание — начала новый шарф, на этот раз розовый. Может, к весне и внуки появятся. Настоящие внуки, которых будут приносить к бабушке не ради будущего наследства, а просто так — на чай с печеньем, на сказку перед сном, на тёплые бабушкины объятия.
А наследство… Что ж, пусть каждый получит то, что заслужил. Игорь — свою законную долю и материнскую любовь в придачу. Одинокие старики из фонда — помощь и поддержку. А те, кто меряет чувства деньгами, — ровно столько, сколько стоят их чувства. Ноль. Марина ошарашенно смотрела на мужа. Неужели он действительно так думает? Неужели не понимает разницу между советом и тотальным контролем?
В этот момент дверь кухни приоткрылась, и в проёме появилась Елена Васильевна.
— Дети, вы что тут шепчетесь? Игорёк, сынок, отнеси-ка мои вещи в комнату. Я устала с дороги.
— Сейчас, мам, — засуетился Игорь. — Марина как раз поможет тебе устроиться.
Марина стиснула зубы. Ситуация выходила из-под контроля, но устраивать сцену при свекрови она не собиралась. Пока не собиралась.
Следующие несколько часов прошли в странном тумане. Марина механически помогала разбирать вещи, отвечала на вопросы детей, которые были ошарашены появлением бабушки, готовила ужин. Елена Васильевна расположилась в гостиной как у себя дома, уже раздавая указания, где что переставить, чтобы ей было удобнее.
— Мариночка, а что это у вас за диван такой неудобный? Спина болеть будет. Надо бы поменять, — заметила она, устраиваясь перед телевизором.
— Диван новый, мы его в прошлом году купили, — сдержанно ответила Марина.
— Новый не значит хороший. Вот у моей подруги Галины Петровны внучка купила диван — так это же прелесть! Мягкий, удобный, и спинка регулируется. Надо будет узнать, где брали.
Марина промолчала, чувствуя, как внутри растёт раздражение. Началось. Не прошло и трёх часов, как свекровь уже критикует их выбор мебели.
За ужином атмосфера была напряжённой. Дети молчали, чувствуя, что между родителями что-то происходит. Катя несколько раз порывалась что-то спросить, но, встретив предупреждающий взгляд матери, замолкала. Только Елена Васильевна чувствовала себя вполне комфортно, рассказывая о своих проблемах со здоровьем и соседями.
— А что это у вас за котлеты такие? — поинтересовалась она, подозрительно разглядывая еду. — Не пересолены?
— Это куриные котлеты, Елена Васильевна. Я всегда так готовлю, — Марина старалась говорить ровно.
— Куриные? А почему не из говядины? Игорёк в детстве любил только говяжьи. Правда, сынок?
— Да, мам, любил, — кивнул Игорь, избегая взгляда жены.
— Вот видишь. Надо готовить то, что муж любит. Мужчина в доме должен быть сытым и довольным. Я научу тебя готовить правильные котлеты, не волнуйся.
Марина почувствовала, как Катя под столом сжала её руку в знак поддержки. Умная девочка понимала, что происходит.
После ужина, когда дети ушли в свои комнаты, а Елена Васильевна устроилась у телевизора, Марина загнала Игоря в спальню.
— Нам нужно серьёзно поговорить, — сказала она, закрывая дверь.
— Марин, давай не сегодня. Мама устала, первый день, ей нужно освоиться…
— Именно сегодня! Пока ещё не поздно что-то изменить! Игорь, ты видел, что за ужином происходило? Это только начало! Она уже критикует мою готовку, нашу мебель, и это первый день! Что будет дальше?
— Ты преувеличиваешь. Мама просто высказывает своё мнение. Она имеет на это право.
— А я имею право на собственную жизнь в собственном доме! — Марина больше не могла сдерживаться. — Ты понимаешь, что ты сделал? Ты фактически пригласил контролёра, который будет следить за каждым моим шагом!
— Она не контролёр, она — бабушка наших детей!
— Которая живёт прекрасно в своей квартире в часе езды от нас! Игорь, у неё нет проблем со здоровьем, которые требуют постоянного ухода. Она сама ходит в магазины, готовит, убирает. Зачем ей переезжать к нам?
Игорь сел на кровать, потёр лицо руками.
— Она… она одинока, Марин. С тех пор как отец умер, она совсем сдала. Ей нужна семья рядом.
— И мы рядом! Мы навещаем её каждые выходные, звоним каждый день! Но жить вместе — это совсем другое! Ты подумал о детях? Кате через год поступать в университет, ей нужно спокойствие для подготовки, а не бабушка, которая будет заходить к ней в комнату каждые пять минут с советами и нравоучениями!
— Мама не такая…
— Такая, Игорь! И ты это знаешь! Вспомни, как она приезжала к нам на неделю в прошлом году. Она переставила все кастрюли на кухне, потому что я «неправильно» их расставила. Объясняла Диме, что мальчики не должны помогать по дому, потому что это «женская работа». Критиковала Катину причёску, одежду, друзей. И это была всего неделя!
Игорь молчал, не находя возражений. Он помнил ту неделю. Помнил, как Марина тогда сдерживалась из последних сил, как дети прятались в своих комнатах, лишь бы не попадаться бабушке на глаза.
— Но она же моя мать, — упрямо повторил он. — Я не могу её бросить.
— А бросить свою жену и детей можешь? — тихо спросила Марина. — Потому что именно это ты сейчас делаешь. Ты выбираешь её комфорт вместо нашего.
— Это нечестно! Я никого не бросаю! Я просто пытаюсь всех примирить!
— Нет, Игорь. Ты просто боишься сказать своей маме «нет». Как всегда. Как было, когда она настояла, чтобы мы назвали Диму в честь твоего деда, хотя мы хотели другое имя. Как было, когда она решила, что Кате не нужны танцы, а лучше музыкальная школа. Ты всегда уступаешь ей, а разгребать последствия приходится мне!
Повисла тяжёлая тишина. Игорь смотрел в пол, а Марина — на мужа, который за пятнадцать лет брака так и не научился отстаивать границы своей семьи.
— Знаешь что, — наконец сказала она. — У тебя есть выбор. Либо завтра же ты объясняешь своей маме, что она не может жить с нами постоянно, и мы вместе ищем альтернативные варианты. Либо… либо я с детьми уезжаю к своим родителям. И это не шантаж, Игорь. Это констатация факта. Я не буду жить в доме, где моё мнение не имеет значения.
— Марина, ну что ты как маленькая! — взорвался Игорь. — Куда ты поедешь? У твоих родителей двухкомнатная квартира, вы там все не поместитесь!
— Поместимся. В тесноте, да не в обиде. По крайней мере, там нас будут уважать.
— Я тебя уважаю!
— Нет, Игорь. Если бы уважал, то посоветовался бы со мной, прежде чем принимать такое решение. Если бы уважал, то не ставил бы перед фактом. Если бы уважал, то моё мнение имело бы для тебя значение.
Она встала и направилась к двери.
— Куда ты? — встревожился Игорь.
— В душ. А потом спать. На диване в детской. Твоя мама заняла гостиную, помнишь? — в её голосе звучала горечь. — Подумай над моими словами, Игорь. У тебя есть время до завтра.
Марина вышла, оставив мужа одного. В коридоре она столкнулась с Катей, которая, судя по всему, подслушивала под дверью.
— Мам, мы правда уедем? — шёпотом спросила дочь.
Марина обняла её.
— Не знаю, солнышко. Посмотрим, что решит папа.
— А если бабушка останется, я точно должна буду отдать ей комнату?
Марина погладила дочь по голове.
— Не волнуйся об этом сейчас. Иди спать.
Ночь прошла беспокойно. Марина ворочалась на узком диване в комнате Димы, который сквозь сон бормотал что-то недовольное. Из гостиной доносился звук телевизора — Елена Васильевна смотрела какой-то сериал на полную громкость, не заботясь о том, что в доме дети, которым завтра в школу.
Утром Марина проснулась с тяжёлой головой и больной спиной. В кухне уже хозяйничала свекровь.
— Мариночка, наконец-то! Я тут кофе сварила, по-настоящему, в турке. А то у вас эта растворимая гадость. И яичницу пожарила Игорю, как он любит. А дети что едят на завтрак?
— Обычно кашу или бутерброды, — Марина потёрла виски, чувствуя приближение головной боли.
— Бутерброды? Это же не еда! Растущему организму нужно горячее питание! Я сварю им манную кашу.
— Они не едят манную кашу.
— Это потому что ты не умеешь её правильно готовить. Сейчас я покажу.
Марина вышла из кухни, не в силах спорить с утра пораньше. В коридоре её ждал Игорь, уже одетый в костюм.
— Марин, давай поговорим…
— После работы, — отрезала она. — Сейчас мне нужно собрать детей в школу. Если твоя мама не решила, что она сделает это лучше.
День на работе пролетел в тумане. Марина не могла сосредоточиться на отчётах, мысли постоянно возвращались домой. Несколько раз звонила Катя, жалуясь, что бабушка не даёт ей спокойно позавтракать, критикуя её выбор одежды и причёску.
Вечером, вернувшись домой, Марина обнаружила полный хаос. Мебель в гостиной была переставлена, на кухне всё переложено по-новому, а Елена Васильевна командовала детьми, заставляя их раскладывать её вещи.
— А, Мариночка! Я тут немного навела порядок. У вас всё так неудобно было расставлено! И детям объяснила, как нужно помогать по дому. Катюша будет теперь каждый день готовить ужин под моим руководством — девочка должна уметь готовить! А Димочка… правда, я считаю, мальчикам не пристало возиться с домашними делами, но уж если ты настаиваешь…
— Достаточно! — Марина не выдержала. — Елена Васильевна, это мой дом! Вы не имеете права здесь ничего менять без моего разрешения!
Свекровь изумлённо подняла брови.
— Как это твой дом? Это дом моего сына! А значит, и мой тоже!
— Нет! Это наш с Игорем дом! Наш! И наших детей! А вы здесь гость!
— Гость? — Елена Васильевна всплеснула руками. — Игорёк! Иди сюда! Твоя жена назвала меня гостем!
Игорь появился в дверях, бледный и растерянный.
— Мам, Марина, давайте не будем…
— Нет, будем! — Марина повернулась к мужу. — Время вышло, Игорь. Какое решение ты принял?
Игорь переводил взгляд с матери на жену и обратно. В его глазах читалась мука выбора.
— Марин, давай обсудим это наедине…
— Обсуждать больше нечего. Да или нет?
— Что «да или нет»? — вмешалась Елена Васильевна. — О чём вы тут?
— О том, что либо вы съезжаете, либо съезжаем мы с детьми, — чётко произнесла Марина.
— Марина! — воскликнул Игорь.
— Как это я съезжаю? Я только приехала! Игорёк, что она себе позволяет?
Игорь метался между двумя женщинами, не зная, что сказать.
— Мам, понимаешь… Марина считает… Мы не обсудили…
— А что тут обсуждать? Я твоя мать! Ты мой единственный сын! Неужели ты выгонишь меня на улицу?
— Никто вас не выгоняет на улицу! У вас есть прекрасная квартира! — не выдержала Марина.
— В которой я умру в одиночестве! Игорь, неужели ты допустишь это?
Игорь выглядел совершенно потерянным. Марина смотрела на него и понимала — он не сможет. Не сможет сказать матери «нет», не сможет защитить свою семью.
— Всё ясно, — тихо сказала она. — Дети, собирайте вещи. Самое необходимое. Поедем к бабушке с дедушкой.
— Мам, правда уезжаем? — испуганно спросил Дима.
— Да, солнышко. Временно.
— Марина, стой! Не надо! Давай поговорим! — Игорь бросился к ней, но она отстранилась.
— Мы уже поговорили. Ты сделал свой выбор.
— Я не делал никакого выбора!
— Именно. Ты не сделал выбор. А отсутствие решения — это тоже решение, Игорь. Ты выбрал свою мать. Что ж, живите счастливо. Вдвоём.
Следующий час прошёл в лихорадочных сборах. Дети, напуганные и растерянные, покидали вещи в сумки. Елена Васильевна причитала, обвиняя Марину во всех грехах, призывая сына образумить жену. Игорь метался по квартире, пытаясь то помешать сборам, то уговорить Марину остаться.
— Марина, пожалуйста! Это же наш дом! Наша семья! Не разрушай всё!
— Я не разрушаю, Игорь. Это сделал ты, когда поставил желания своей матери выше потребностей своей семьи.
— Но мы же можем найти компромисс!
— Компромисс был возможен вчера. Когда можно было обсудить всё заранее. Сейчас уже поздно.
Марина застегнула сумку и взяла Диму за руку. Катя стояла рядом, крепко сжимая свой рюкзак.
— Если передумаешь — ты знаешь, где нас найти. Но учти, Игорь. Если мы вернёмся, то только в наш дом. Где наше слово что-то значит. Где нас уважают. Где мы — семья, а не прислуга для твоей мамы.
Она прошла мимо ошарашенной свекрови к выходу. Дети потянулись за ней.
— Папа с нами не идёт? — спросил Дима.
— Нет, милый. Папа остаётся с бабушкой.
— А мы вернёмся?
— Не знаю. Посмотрим.
Выйдя из подъезда, Марина обернулась. В окне их квартиры стоял Игорь — потерянный, растерянный, так и не сумевший сделать правильный выбор. Рядом маячила фигура его матери.
Марина вздохнула и повела детей к машине. Было больно. Очень больно оставлять дом, который они строили столько лет. Но ещё больнее было бы остаться и день за днём наблюдать, как их семья разрушается под натиском свекрови, а муж в это время прячется за её спиной.
Может быть, это расставание заставит Игоря задуматься. Может быть, он найдёт в себе силы расставить приоритеты. А может, и нет. Время покажет.
Но одно Марина знала точно — она больше не позволит никому решать за неё, как ей жить в собственном доме. И если для защиты этого права придётся начать всё сначала — что ж, она готова.
Дети молча сели в машину. Марина завела двигатель и в последний раз посмотрела на окно. Игорь всё ещё стоял там, а Елена Васильевна что-то оживлённо ему говорила, размахивая руками.
— Мам, а папа правда нас выбрал бабушку вместо нас? — тихо спросила Катя.
Марина помолчала, подбирая слова.
— Папа… папа просто запутался, солнышко. Иногда взрослые не могут сделать выбор, потому что боятся кого-то обидеть. Но иногда, пытаясь угодить всем, обижаешь самых близких.
— Это несправедливо, — буркнул Дима.
— Да, милый. Это несправедливо. Но жизнь не всегда справедлива. Важно то, как мы реагируем на несправедливость. Мы можем терпеть её, а можем бороться за свои права. Я выбираю бороться. За нас. За нашу семью.
Машина тронулась с места. Позади остался дом, где Марина прожила пятнадцать лет. Впереди была неизвестность. Но она не боялась. Потому что рядом были её дети. А всё остальное… всё остальное можно пережить и преодолеть
