— Нет. Я копила на всякий случай. На чёрный день. Твоя мать так часто говорила, что я тебе не пара, что ты меня бросишь… Я боялась остаться ни с чем.
— Понимаю, — Павел погладил её по волосам. — И не осуждаю. После того, как ты пережила в этом доме, удивительно, что ты вообще ещё здесь.
— Я люблю тебя, — просто сказала Татьяна. — Несмотря ни на что.
— И я тебя люблю. И больше никогда не дам тебя в обиду. Обещаю.
Через неделю Галина Михайловна позвонила сыну. Голос её был тихим и усталым.
— Павлик, можно мне зайти к вам? Я хочу поговорить.
Павел переглянулся с Татьяной. Она кивнула.
— Приходи, мам. Но помни — это наш дом, и здесь наши правила.
Галина Михайловна пришла через час. Она выглядела постаревшей и какой-то потерянной. В руках она держала небольшую коробку.
— Я хочу извиниться, — начала она, едва переступив порог. — Перед вами обоими. Особенно перед тобой, Татьяна.
Татьяна молча кивнула, приглашая свекровь пройти в гостиную.
— Я много думала эту неделю, — продолжила Галина Михайловна, садясь на диван. — И поняла, что вы правы. Я действительно боялась одиночества. Боялась потерять сына, как когда-то потеряла мужа.
Она открыла коробку и достала старую фотографию.
— Это мы с отцом Павлика. Сделано за месяц до его смерти. Мне было тридцать пять, Павлику — десять. И вдруг я осталась одна с ребёнком на руках.
Татьяна взяла фотографию. На ней была молодая счастливая женщина рядом с мужчиной. Они улыбались, обнимая маленького Павлика.
— Я поклялась себе, что сделаю всё для счастья сына, — Галина Михайловна смахнула слезу. — Но где-то по пути забыла, что его счастье — это не то, что я для него выбрала, а то, что выбрал он сам.
Она повернулась к Татьяне.
— Ты хорошая жена для моего сына. Я вижу, как он счастлив с тобой. Прости меня за все эти годы. Я была неправа.
Татьяна почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.
— Я понимаю вас, Галина Михайловна. Потерять мужа, растить сына одной — это тяжело. Но это не оправдывает того, что вы делали.
— Знаю, — свекровь кивнула. — Я не прошу простить меня сразу. Но, может быть, мы могли бы начать сначала? Я обещаю не вмешиваться в вашу жизнь, приходить только по приглашению, не критиковать…
Павел взял мать за руку.
— Мам, мы не против общаться с тобой. Но действительно на наших условиях. Без ключей, без неожиданных визитов, без сравнений с Мариной или кем-то ещё.
— И главное — без попыток нас поссорить, — добавила Татьяна.
— Обещаю, — Галина Михайловна встала. — Я понимаю, что доверие нужно заслужить заново. И я постараюсь.
Она направилась к двери, но у порога обернулась.
— Татьяна, тот борщ, который ты готовила в прошлое воскресенье… Можешь дать рецепт? Он был очень вкусный.
Татьяна удивлённо подняла брови.
— Но вы сказали, что это вода с капустой!
— Я многое говорила, — Галина Михайловна виновато улыбнулась. — Почти всё неправда. На самом деле ты прекрасно готовишь. И дом содержишь в порядке. И Павлика любишь по-настоящему. Я просто не хотела этого признавать.
Когда за свекровью закрылась дверь, Татьяна и Павел обнялись.
— Думаешь, она правда изменится? — спросила Татьяна.
— Не знаю, — честно ответил Павел. — Но попытка — это уже шаг вперёд. А мы будем вместе, что бы ни случилось.
— Вместе, — согласилась Татьяна, и впервые за три года почувствовала, что их семья действительно станет крепкой и счастливой.
