— Я тебя не держу, Саша. Хочешь уйти — уходи, — Иван стоял в проёме кухни в домашних трениках и майке с растянутым воротом. Его взгляд был уставшим, но с этой вечной печатью «ну я ж стараюсь». А вот старается он, по мнению Александры, исключительно у себя на работе. Дом и брак ему были как приложение к зарплатной ведомости — вроде есть, но пользоваться неудобно.
Александра молча продолжала складывать вещи в спортивную сумку. Верхнюю полку шкафа она открывала с шумом, демонстративно. Там всё равно лежали только зимние шапки и документы на квартиру, которые почему-то «случайно» оказались у Ивана в ящике с носками. Хотя это была её квартира. До свадьбы.
— Да никто никуда не уходит, Ваня. Это ты просто опять делаешь вид, что у тебя нет проблемы. А проблема есть, и у неё даже имя — Ольга Петровна. И прописка в нашей спальне, если что.
— Мама пожила у нас неделю, и ты уже драму закатываешь, — Иван почесал затылок и пошёл за кружкой чая. — У неё колено после операции. Ей тяжело. Куда я её должен деть?
— Я тебе предлагала нанять сиделку. Или хотя бы перевезти её в квартиру на Сходненской, — Александра уронила в сумку косметичку, как будто бросала гранату. — Она же пустует. Там тепло, тихо, в лифте даже ковёр постелили, чтобы не скользко было.
— Она не хочет на Сходненскую, — пожал плечами Иван. — Там пыльно и всё чужое. Да и ей там страшно одной.
— Зато здесь не страшно мне. Ни спать, ни есть, ни даже душ принять. Ваня, она мне вчера полотенце из рук вырвала, потому что «вот этим ты ноги вытирала, а я им лицо хочу умыть». Ты вообще в курсе, что это уже клиника?
Иван поморщился. Вид у него был такой, будто Александра обсуждала погоду на Меркурии, а не ежедневное вторжение свекрови в её жизнь.
— Ну она немного старой школы. Ты же знала, за кого выходишь замуж.
— Конечно знала, — отрезала Саша. — За мужика, который покупает своей маме термос на восемь литров и ставит его на мой рабочий стол. Потому что «ей так удобнее кипяток на ночь наливать». У меня ателье, Ваня. Работают люди. У нас клиенты. Что она там вообще делает?
— Она просто хотела посмотреть, как ты там… живёшь. На работе.
Александра хмыкнула и села на край кровати.
— Она пришла проверить, Ваня. А потом сказала, что ателье — это «так, баловство», и посоветовала мне подумать о «нормальной работе», чтобы были пенсионные и соцпакет. Я, если что, четыре года это баловство поднимала с нуля. Без твоей помощи. Без её помощи. А теперь она хочет тут жить, проверять и советы раздавать?
— Да ты просто обиделась, — Иван вздохнул и сел напротив. — Ну мать ляпнула что-то. У неё язык без костей.
— Да не язык у неё без костей, Ваня. А совесть. Она меня не уважает. И ты — не защищаешь.
Он посмотрел на неё с тем самым лицом, которым все мужики встречают момент, когда надо что-то решить, но очень не хочется.
— Ладно. Хочешь — поговорим. Что тебе надо?
Саша встала. Посмотрела на него. Долго. Устало. Но уже без злости. Просто как смотришь на старую кофеварку — вроде работала, а теперь течёт, греет плохо, но всё равно жалко выкидывать.
— Мне надо, чтобы ты вспомнил, что я — твоя жена. А не помощница в доме твоей мамы.
— Ты драматизируешь, — он встал тоже. — Всё не так уж и плохо. Надо просто перетерпеть. Вот ты поедь на недельку в Питер к подруге, остынешь. А потом…
— Нет, Ваня, — тихо перебила она. — Я не уезжаю на неделю. Я съезжаю. Совсем.
Он хотел что-то сказать, но дверь хлопнула раньше. Спортивная сумка была тяжёлой, но Саша несла её легко. Потому что тяжелее уже было внутри.
Через два дня. Ателье «SashaStudio»
— Саш, тут заказчица с претензией по вечернему платью. Говорит, корсет «как будто на чужую грудь». Хотя мерки снимала лично, — Лена, младшая портная, заглянула в кабинет с тем выражением лица, как будто собиралась сообщить про третью мировую.
