Вечером был цирк. Без животных, зато с Даниилом, который внезапно решил приготовить ужин. Идила, как из рекламы стирального порошка: сын у плиты, мама в кресле с вязанием, я — с ноутбуком и калибрующейся мигренью.
— Кирочка, — сказала Мария Савельевна, — ты, конечно, молодец, что работаешь. Но женщина должна всё же чаще бывать на кухне. Тут энергия дома скапливается.
— Я туда не захожу, потому что Даниил там. У него, как ты заметила, тоже скапливается. Всё — на плите и в сковороде.
Он, кстати, в этот момент как раз вываливал макароны в миску, не сливая воду. Получилась каша, но он был горд.
— Я старался, — сказал он обиженно. — Хоть бы спасибо сказала.
— Спасибо, — натянуто ответила я. — Я теперь понимаю, зачем мама приехала. Чтобы ты хотя бы макароны научился варить.
На следующий день я с утра встала, умылась, надела джинсы и футболку. Вид обычный, настроение — как у человека, идущего на войну.
— Ты куда с самого утра? — поинтересовалась свекровь, заваривая свой бессмертный чай с мятой.
— К юристу, — ответила я спокойно. — Интересуюсь тонкостями жилищного законодательства. В частности, по теме, как защищать своё имущество от захватчиков в халатах.
Мария Савельевна поперхнулась. Даниил посмотрел на меня, будто я сказала, что собираюсь усыновить бегемота.
— Юристу?! А что такого-то? Мы ж просто живём. Ты чё, собралась заявление писать?!
— Нет, — ответила я. — Пока нет. Но собираюсь знать, что и как. На всякий случай.
— Кир, ну ты чего?! — всплеснул руками Даниил. — Мы же семья!
— Семья — это когда уважают твои границы, Даня. А не когда твоя мать сидит на моей кухне и учит меня, в чём ходить и сколько мне есть.
— Да ты с ней просто не сжилась ещё. Она добрая, просто язык острый!
— Тогда пусть язык себе наточит в коммуналке. И вообще — я пока молчала, но если завтра в мою спальню ещё раз войдёт кто-то, кроме меня, — я подам в суд. За нарушение частной жизни. Понял?
Тут даже Мария Савельевна притихла.
У юриста всё было спокойно и по делу. Милая женщина, лет шестидесяти, с прической «не верю ни в кого, кроме нотариуса», выслушала меня и кивнула.
— Квартира куплена до брака. Право собственности только на вас. Прописаны вы одна?
— Да. Никто не прописан. Я же не совсем с ума сошла…
— Тогда пусть хоть свекровь принесёт лопату — выгонять можно в любое время. Но с мужем — сложнее. Он всё-таки супруг.
— Я подам на развод. У меня уже нет ни сил, ни желания…
— Наверное, надеялась, что человек повзрослеет.
— Ага. Как-то одна женщина тоже так надеялась. Через пять лет он украл у неё телевизор и увёз к маме. Мамина квартира, к слову, была в 300 метрах. Чтобы не скучал.
Я рассмеялась. Впервые за долгое время — искренне.
Вечером я вернулась домой с копией консультации. Бумага в пакете шуршала, как предчувствие чего-то большого.
— Кира, — сказал Даниил с кухни, — ты где шлялась?
— Училась жить. Без вас.
— Серьёзно. Я больше не собираюсь терпеть. Твою лень. Её претензии. И твои ноль копеек в наш бюджет.
— Да ну нафиг, — он встал. — Я тебе не мешаю, ты сама придумываешь!
— Нет, Дань. Это ты живёшь, как будто ничего не происходит. А я больше не собираюсь жить, как будто всё нормально.
Мария Савельевна вышла в халате и с видом крёстной феи.
— Ты ж понимаешь, что никто тебя, кроме нас, не полюбит?
— Тогда я полюблю себя сама. И знаешь, что?
Я вытащила из пакета копию заявления о разводе.
