Жорик был болтлив. И потлив. Эти две особенности его организма Грете не нравились больше всех остальных, а придраться там было к чему. Даже, пожалуй, и болтливость она бы простила.
— Подумаешь, потлив, — возражали подруги. — А тебе — сорок! Потливого можно ополоснуть и переодеть, а с тобой что делать?
— Нет, — возражала Грета. — Не нравится он мне.
— В твоем возрасте нет слова «нет», — кипятились подруги. — Еще год-два и тебя не пристроишь.
Грета отворачивалась от подруг к окну. Выдувала на замороженном стекле лунку и, прикрыв один глаз, припадала другим к маленькому окошку. Мир за окном был красив — тишина и свежесть. Грета вдруг подумала, что природа никогда не пахнет потом. Зима пахнет чистотой, весна — радостью, лето — отпуском и несбывшимися за весну надеждами, а осень — желтизной и немного тленом.
— Ему тридцать восемь! — настаивали подруги. — От того и потеет, гормоны играют, молодость бушует. Тридцать восемь по отношению к твоим сорока — огромный козырь.
— И ты не без изъянов! — шла в наступление подруга номер один.
— Да ладно! — заступалась подруга номер два. — Грета — подарок для мужчины. Таких, как она, уже не делают, Если только, как учебный экземпляр.
— А имя? — не сдавалась подруга номер один. — Очень претенциозное. А мужчины, сама знаешь, не выносят претензий ни в каком виде.
— Жорик, кстати, очень терпелив к претензиям. Он вообще терпеливый, как осел, — подключилась к разговору подруга номер три, которая познакомила Грету с потливым женихом и непременно хотела довести дело до свадьбы.
Грета продолжала сидеть глазом к миру и спиной к подругам, сорокалетним девочкам, имеющим мужей-ровесников и отчаянно потеющих детей-подростков.
Подруг было трое. Каждую по отдельности Грета нежно любила. Всех вместе — выносила с трудом. Подруги об этом не знали и приходили к незамужней Грете табуном, потому как у Греты было вольно, как в поле: хочешь — скачи, хочешь — стой и бей копытом.
Подруги пили вино, спорили, делились впечатлениями, ругали мужей и детей, учили жить Грету, прорабатывали до косточек женихов, которых сами же и находили. Короче, отдыхали от семейной жизни. Грета, замужества вовсе не желавшая, слушала подруг вполуха.
— А какой у него голос! — убеждала подруга номер один. — Только от голоса мурашки по коже.
— А рост? — подруга номер два закатывала глаза.
— Чем ты там занимаешься? — подруга номер три тормошила Грету за плечо.
