1942 год Кубанская станица
У Прасковьи Крутко в хате проживала семья из Ленинграда. В начале зимы, еще в декабре 1941 года ее вызвал к себе председатель сельского совета и попросил принять на постой вдову солдата и ее двух сыновей Алешку и Сашу. Прасковья нисколько не была против, они с мужем любили детей, правда, своих еще родить не успели — поженились только в октябре 1940 года. Ее Миша был учителем в сельской школе, а она же работала дояркой. Хата, которую им поставили родители, была новая, крепкая и вместила в себя несчастную женщину с детьми, вынужденную бежать из родного города, которые сжали в тесные тиски блокады немцы.
— Главное, что уберегла детей, а это самая большая ценность, — говорила Прасковья, когда Лидочка умывалась слезами, вспоминая жизнь в квартире, библиотеки и театры.
Городская жительница, она не ведала, что такое жизнь в селе и ей было трудно. Но она знала, что Прасковья права. Главное, что дети живы. В тайне от детей Лидочка плакала по ночам, вспоминая о своем муже Никите, на которого получила похоронку в начале июля 1941 года. А утром она гордо вскидывала голову и, засучив рукава, помогала Прасковье управляться по дому и во дворе. Вот так и прожили они несколько месяцев — Прасковья и Лида занимались хозяйскими делами, а муж Прасковьи, Михаил, учил детей в школе, а после занимался с Сашей и Лешей, обучая их чтению и письму. Саша пошел в первый класс в станичной школе, а Леше было всего пять лет, но он схватывал буквально на лету, повторяя все за старшим братом.
Иногда, желая побыть вдвоем, Прасковья и Михаил укрывались от чужих глаз в тихой роще за станицей. Там было их излюбленное место. В этой роще Прасковья забывала обо всех печалях, о всех хлопотах и делах. Она чувствовала себя девицей на выданье, ведь именно здесь они с Мишей до свадьбы укрывались от родительских глаз… ***
В сентябре 1942 года случилось то, что больше всего на свете боялись жители станицы — на ухабистой дороге, ведущей через небольшой населенный пункт, появились танки со свастикой. Волна ужаса поднималась в груди у каждого, кто их видел, и только любопытные дети, кажется, не боялись, и норовили вырваться из крепких рук матерей, чтобы поближе разглядеть танки. Всех жителей собрали у сельского совета, а те, кто выкрикивал в адрес врага громкие и гневные речи, были расстреляны на месте… Всего 7 человек…Затем была пламенная речь немецкого командира, который обещал им спокойствие и сохранность жизни в обмен на то, что они будут работать на благо освободителей. Такими они себя считали.
Запуганным людям ничего не оставалось, как подчиниться. Самый главный из фрицев выступил вперед и собрал шестерых мужиков, среди которых был учитель, распустив остальных жителей по домам. Лида и Прасковья со страхом выглядывали из окна хаты на дорогу, ожидая, когда вернется Михаил.
— Чувствует мое сердце — не вернется он, — плакала Паша. — У нас же мужиков раз-два и обчелся. Побоятся оставлять они крепких хлопцев… Лида молчала, а что она могла ответить? Где найти слова утешения, если у самой в груди сидит боль от потери мужа?
Но вдруг калитка во дворе хлопнула и в хату вошел Михаил. Прасковья кинулась к нему на шею, целуя и приговаривая:
— Жив, жив, родненький мой. Расскажи, зачем вас собирали? Но Михаил ничего не ответил, он зачерпнул воду ковшом из ведра и жадно пил ее. Затем, отбросив ковш, вышел на улицу. Прасковья бросилась за ним, но Михаил скрылся в саду. Зная своего мужа, она решила унять свое любопытство и подождать, пока он сам не расскажет. И вдруг с соседнего двора послышался вой, затем мимо ее забора пронеслась тетя Дуня, соседка. Прасковья выскочила и увидела Галину, с которой вместе ходят на дойку. Та стояла с каменным лицом, по которому текли слезы.
— Галька, что случилось? Куда тетя Дуня побежала?
— Хлопца своего снимать.
— Откуда? Что с ее сыном? — Прасковья ничего не поняла.
— Вздернули его на веревке. Как и Витьку со Степаном. Да зряшное то дело, не разрешат снять, — покачала она головой. Прасковья побледнела. Витя, Степан и сын Дуни Гриша были в числе тех шестерых, которых вместе с ее мужем собрали немцы и увели.
— А твой, значит, согласился. Тьфу, — Галя плюнула и грозно сверкнув глазами, развернулась и быстрым шагом пошла к своей хате.
— Кто согласился, на что? — недоумевающе бормотала Прасковья и, не в силах дальше сдерживаться, отправилась в сад чтобы поговорить с мужем. Он сидел на пне и ковырял землю небольшой палочкой.
— Расскажи мне все, Мишенька… Я жена твоя, я знать должна.
— Что ты должна знать? — он поднял на нее глаза, в которых застыли лед и ненависть. — Что муж твой предатель?
— Что ты говоришь, Мишенька? Кого ты предал? — испугалась молодая женщина.
— Для всех я предатель. Да и для тебя тоже им буду. Знаешь, почему я не там болтаюсь на веревке вместе с Гришей, Степкой и Витей? Потому что они не хотели становиться частью вспомогательной полиции, то есть работать на них.
— То есть, ты хочешь сказать, что стал полицаем? — Прасковья попятилась назад.
— У меня было два выхода — или на виселицу, или согласиться. Я выбрал второе, потому что я еще молод, жить хочу. Потому что у меня дети в школе, мне их учить надо. И потому что я хочу сохранить жизнь тебе, Лиде и Сашке с Лёшкой…Так что Иван, я и Игнат согласились. У Игната и Ваньки по трое детей, как оставить их без кормильцев? И лучше тебе не знать, что сделали с нашим председателем, который плюнул в лицо обер— лейтенанта. Прасковья убежала в хату и бросилась ничком на кровать, громко зарыдав. Лида, которая была умной женщиной, все поняла.
— Он на них работать будет, потому его в живых оставили? — спросила она, погладив Пашу по спине.
