Марина развернулась и пошла на кухню. Не потому что послушалась, а потому что нужно было успокоиться и подумать. Она машинально доставала продукты, резала овощи, ставила на плиту кастрюлю. Руки двигались сами собой, выполняя привычные действия, а мысли лихорадочно искали выход.
Квартира действительно принадлежала свекрови. Это она не уставала напоминать при каждом удобном случае. Андрей переехал к матери после развода родителей, когда ему было пятнадцать. С тех пор он так и жил тут. А когда они поженились три года назад, Галина Петровна великодушно позволила невестке поселиться в «своём доме».
Первое время казалось, что всё не так плохо. Свекровь была приветливой, помогала с готовкой, давала советы. Но постепенно советы превратились в приказы, помощь — в тотальный контроль, а приветливость оказалась маской. Она контролировала всё: что Марина готовит, как убирает, во сколько ложится спать, почему так долго сидит за компьютером.
— А что это у тебя борщ какой-то бледный? — раздался голос за спиной. Свекровь стояла в дверном проёме, критически разглядывая кастрюлю. — Свёклы мало положила. Я же говорила, как правильно делать.
— Я делаю по своему рецепту.
— По своему? — Галина Петровна фыркнула. — Тридцать лет я готовлю борщ, и Андрюша всегда хвалил. А тут твой рецепт. Из интернета, небось?
Марина молчала, продолжая резать морковь. Спорить было бесполезно. Любой спор заканчивался одинаково — слезами, обвинениями в неблагодарности и фразой про то, что «мой сын достоин лучшего».
Дверь хлопнула. Андрей пришёл раньше обычного. Марина слышала, как он разувается в прихожей, как свекровь что-то тихо ему говорит. Наверняка жалуется на невестку, которая устроила скандал из-за каких-то бумажек.
Он вошёл на кухню. Высокий, широкоплечий, в дорогом костюме. Красивый мужчина, успешный менеджер. Только вот взгляд какой-то виноватый, бегающий. Не может смотреть ей в глаза.
— Марин, давай поговорим.
— Давай. Где документы?
Он сел на стул, потёр лицо ладонями. Жест, который она знала наизусть. Так он делал, когда нужно было сказать что-то неприятное.
— Слушай, мама права. Зачем нам вторая квартира? Мы же не будем там жить. А продать и вложить в ремонт — это разумно.
— Разумно? Андрей, это моё наследство! Моя бабушка оставила это мне, не нам, не твоей маме — мне!
— В семье не должно быть такого разделения. Мама объяснила…
— Мама объяснила! — Марина швырнула нож на стол. — Мама сказала! Мама решила! А ты? Ты вообще своё мнение имеешь?
Он вспыхнул. Встал, нависая над ней.
— Хватит! Я глава семьи, и я принял решение. Квартира будет продана. Документы у мамы, она займётся оформлением. У неё есть знакомый риэлтор, он всё сделает быстро.
— Ты не имеешь права! Это противозаконно!
— Марина, не раздувай из мухи слона. Подумай сама — сколько денег нужно вложить в ту развалюху? Новая проводка, трубы, ремонт. Минимум миллион. У нас таких денег нет.
— Я бы нашла. Взяла бы кредит, работала бы больше…
— Кредит! — фыркнул он. — На твою зарплату фрилансера? Не смеши. Ты даже справку о доходах не получишь.
Это было больно. Он знал, как она старается, как работает по ночам, чтобы заработать больше. Знал и бил по больному месту.
— Знаешь что? — Марина сняла фартук и бросила его на стол. — Готовьте сами свой ужин. Мать и сын. Идеальная пара.
Она ушла в спальню и заперлась. Села на кровать и уткнулась лицом в ладони. Плакать не хотелось. Хотелось кричать, бить посуду, хлопать дверьми. Но это только дало бы свекрови повод сказать, что она истеричка, неуравновешенная, не готова быть матерью.
Дети. Это была отдельная больная тема. Галина Петровна не уставала напоминать, что три года в браке, а внуков всё нет. Намекала, что, может, с Мариной что-то не так. Предлагала сходить к врачу, провериться. А когда Марина отвечала, что они с Андреем пока не готовы, свекровь закатывала глаза и говорила, что в её время рожали и в двадцать, и ничего, справлялись.
За дверью раздались шаги. Тихий стук.
