Но Антон молчал. В его глазах я увидела не любовь, не раскаяние, а только злость и разочарование. Разочарование от того, что план не сработал.
— Пустоцвет! — выплюнула свекровь. — Я всегда знала, что ты пустоцвет! Не способная родить, не способная быть настоящей женой!
Это было больно. Мы с Антоном три года пытались завести ребёнка, и свекровь знала, как это для меня болезненно. Но сейчас даже эти слова не могли меня сломать.
— Возможно, — ответила я спокойно. — Но этот пустоцвет не дала вам себя обобрать. Уходите. Оба.
Они ушли. Антон так и не сказал ни слова, только бросил ключи на столик в прихожей. Людмила Петровна что-то кричала с лестничной площадки про суд, про то, что они всё оспорят, но я знала, что это пустые угрозы. Бабушка обо всём позаботилась.
Я осталась одна в пустой квартире. Села на диван и впервые за эти недели позволила себе по-настоящему расплакаться. Плакала о потерянной любви, которой, оказывается, никогда и не было. О пяти годах жизни, потраченных на человека, для которого я была только средством достижения цели. О бабушке, которая даже после смерти защитила меня.
Через месяц развод был оформлен. Антон не сопротивлялся — видимо, понял, что ничего не добьётся. Свекровь пыталась названивать, то угрожая, то умоляя «одуматься», но я заблокировала её номер.
Я переехала в бабушкину квартиру. Первое время было тяжело — всё здесь напоминало о ней. Но постепенно я начала чувствовать не только грусть, но и тепло. Бабушкина забота окружала меня даже после её ухода.
На кухне я нашла её кулинарную книгу с рецептами, написанными от руки. В спальне — альбом с фотографиями, где на каждой была подпись её рукой. В гостиной — её любимое кресло-качалка, в котором она читала мне сказки в детстве.
Я начала новую жизнь. Устроилась на другую работу, начала ходить на йогу, записалась на курсы психологии. Оказалось, что одиночество — это не так страшно, как жизнь с людьми, которые тебя не ценят.
Через полгода я случайно встретила общую знакомую, которая рассказала, что Антон живёт с матерью, а их планы по открытию бизнеса так и остались планами. Свекровь всем рассказывает, какая я неблагодарная и как я разрушила жизнь её сына. Но мне было всё равно.
Однажды вечером я сидела в бабушкином кресле-качалке с чашкой чая и её фотоальбомом. На одной из фотографий мы с ней на даче, мне лет десять, мы обе смеёмся, измазанные вареньем, которое варили из клубники. На обороте бабушкиной рукой написано: «Моё солнышко. Помни — ты достойна настоящей любви.»
Я улыбнулась сквозь слёзы. Да, бабушка, я помню. И я обязательно найду эту настоящую любовь. А пока я учусь любить себя. И это, оказывается, самое важное.
Дачу я оставила как есть. Каждые выходные езжу туда, ухаживаю за бабушкиным садом. Соседи говорят, что розы в этом году цветут как никогда пышно. Будто бабушка откуда-то сверху посылает мне знак, что всё правильно, что я справилась, что она мной гордится.
А недавно я получила письмо от Виктора Семёновича, нотариуса. Оказывается, бабушка оставила ещё один конверт, который он должен был передать мне через год после её ухода. В конверте была фотография — я маленькая, лет пяти, в бабушкиных бусах и шляпе, серьёзная такая, важная. А на обороте: «Моя маленькая королева. Помни — королевы не нуждаются в одобрении тех, кто не способен оценить их величие. Люби себя, моя девочка. Всегда.»
Я повесила эту фотографию на холодильник. Каждое утро, наливая кофе, вижу её и улыбаюсь. Спасибо, бабушка. За всё. За любовь, за мудрость, за защиту. И за урок — никогда не позволять никому использовать твою доброту.
Жизнь продолжается. И она прекрасна.
