Антон молчал. Он просто стоял в дверях и молчал, пока его мать уничтожала меня словами. Потом пробормотал что-то про работу и ушёл. В тот день что-то во мне сломалось. Или наоборот — закалилось.
Следующие месяцы я жила как робот. Готовила, убирала, стирала, терпела. Свекровь, видя мою покорность, совсем распоясалась. Она приглашала в дом ту самую Машеньку, усаживала её рядом с Антоном, восхищалась её достижениями. «Вот Машенька защитила диссертацию, а некоторые даже институт не закончили», — это был камень в мой огород, хотя у меня было высшее экономическое образование.
Антон начал задерживаться на работе. Или не на работе — я не знала и знать не хотела. Наш брак превратился в фикцию. Мы жили как соседи — он в своём мире, я в своём. Свекровь торжествовала. Но месяц назад всё изменилось. Мне позвонил нотариус и сообщил, что моя дальняя родственница, о которой я даже не знала, оставила мне наследство — квартиру в центре Санкт-Петербурга и приличную сумму денег. Я была в шоке. Оказывается, это была сестра моей бабушки, которая всю жизнь прожила в Питере, детей у неё не было, и она решила оставить всё единственной родственнице — мне.
Я никому не сказала. Тихо оформила документы, съездила в Питер, посмотрела квартиру. Она была прекрасна — просторная трёхкомнатная квартира с видом на Неву. Я могла начать новую жизнь.
Но вчера свекровь всё узнала. Не знаю как — может, подслушала мой разговор с нотариусом, может, прочитала мои документы. За ужином она с победной улыбкой заявила:
— Лена, я всё знаю про твоё наследство. И знаешь что? Это прекрасно! Мы продадим ту квартиру, а деньги вложим в ремонт нашей. Антону давно пора иметь свой кабинет, да и детская пригодится — вдруг вы ещё попробуете завести ребёнка. Конечно, если ты на этот раз справишься.
Я молча смотрела на неё. Потом перевела взгляд на Антона. Он увлечённо ковырялся в тарелке, делая вид, что ничего не слышит.
— Это моё наследство, — тихо сказала я.
— Ну конечно, дорогая, — свекровь улыбнулась ещё шире. — Но ты же член нашей семьи. А в семье всё общее. Правда, Антон?
— Мам права, — пробормотал муж, не поднимая глаз. — Нам действительно нужен ремонт.
— Кстати, — продолжила Валентина Петровна, — я уже договорилась с риелтором. Он приедет завтра оценить квартиру. И с дизайнером созвонилась насчёт ремонта. Машенька, кстати, чудесно разбирается в дизайне, она нам поможет.
Машенька. Конечно же, Машенька. Я встала из-за стола.
— Я не буду продавать квартиру, — сказала я спокойно.
Лицо свекрови мгновенно изменилось. Маска доброжелательности слетела, обнажив истинную сущность.
— Что значит не будешь? Ты живёшь в моём доме, ешь мой хлеб, и смеешь мне перечить? Да ты должна на коленях благодарить, что я вообще позволила тебе переступить порог моего дома! Пустоцвет несчастный!
Пустоцвет. Это слово она швырнула мне в лицо, зная, как больно оно бьёт. Но вместо боли я почувствовала странное спокойствие. Ледяное, абсолютное спокойствие.
— Антон, — обратилась я к мужу. — Ты что-нибудь скажешь?
Он поднял глаза. В них был страх. Не за меня — за себя.
— Лен, ну не ссорьтесь. Мама немного погорячилась. Давай обсудим всё спокойно.
— Немного погорячилась? — я рассмеялась. Сухо, без веселья. — Твоя мать только что назвала меня пустоцветом. Она требует, чтобы я продала квартиру, доставшуюся мне от единственной родственницы. И ты считаешь, что она просто погорячилась?
— Если ты не продашь квартиру, можешь убираться из моего дома! — взвизгнула свекровь. — Прямо сейчас! И Антон с тобой не пойдёт, правда, сынок?
Антон молчал. В его молчании был ответ на все мои вопросы. Я кивнула.
— Хорошо. Я уйду. Но сначала кое-что сделаю.
Этой ночью я не спала. Сидела на кухне, пила чай и думала. К утру план был готов. Я дождалась, пока Антон уйдёт на работу, а свекровь — к подруге хвастаться, как она поставила невестку на место. Потом позвонила слесарю.
