Вечером мне позвонила Машенька. Оказывается, Валентина Петровна с сыном заявились к ним, но мать Машеньки выставила их, сказав, что не желает связываться с мошенниками. История о «краже» квартиры уже разлетелась по всем знакомым, правда, в интерпретации свекрови я представала коварной мошенницей. Но у меня были все документы, подтверждающие законность сделки.
Через неделю я получила официальное письмо от адвоката Валентины Петровны с требованием оспорить сделку. Мой адвокат ответил встречным иском о клевете и моральном ущербе. У меня были доказательства — переписка Антона с Серёжей о планах развода, аудиозаписи оскорблений свекрови (я начала записывать их после выкидыша), медицинские документы о моём состоянии после потери ребёнка.
Валентина Петровна отозвала иск.
Прошёл месяц. Я сделала ремонт — не грандиозный, просто освежила квартиру, сделала её уютной и светлой. Устроилась на новую работу — главным бухгалтером в крупную компанию. Начала ходить на йогу, встречаться с подругами, читать любимые книги.
Вчера я встретила Антона в супермаркете. Он осунулся, похудел. Рассказал, что живёт с матерью на съёмной квартире, что Машенька отказалась с ним встречаться после скандала. Попросил прощения. Сказал, что понял, как был неправ. Предложил начать всё сначала.
Я рассмеялась. Не зло, просто искренне рассмеялась.
— Антон, ты опоздал на три года. Я дала тебе тысячу шансов быть мужем, защитником, опорой. Ты не воспользовался ни одним. Теперь живи с последствиями своего выбора.
— Но ты же отобрала у моей мамы квартиру!
— Я купила её. За полную стоимость. То, что она не читала документы — её проблемы. Кстати, как она? Всё ещё считает меня пустоцветом?
— Она… она очень зла.
— Имеет право. Как и я имела право защитить себя. Знаешь, Антон, твоя мать преподала мне ценный урок. Она показала, что в этом мире никто не защитит тебя, кроме тебя самого. Что доброта воспринимается как слабость. Что терпение не всегда добродетель. Иногда нужно показать зубы, чтобы тебя перестали считать ковриком для вытирания ног.
— Это она сделала тебя такой жестокой?
— Нет. Она сделала меня сильной. А ты своим молчанием и предательством закалил эту силу. Спасибо вам обоим за науку.
Я развернулась и пошла к кассе. Антон окликнул:
— Лена! А если бы всё было иначе? Если бы я защитил тебя тогда?
— Тогда мы бы сейчас выбирали обои для детской в нашей питерской квартире. Но ты сделал свой выбор, Антон. Ты выбрал мамочку. Теперь живи с ней. До конца её или своих дней.
Дома я заварила чай — тот самый травяной, который свекровь запрещала пить, потому что от него «воняет на всю квартиру». Включила музыку — ту самую, которую нельзя было слушать после девяти. Села в кресло у окна с книгой — в той самой комнате, куда мне запрещалось заходить, потому что это была «гостиная для важных гостей».
Мой дом. Мои правила. Моя жизнь.
Знаете, месть — это блюдо, которое подают холодным. Но свобода — это чувство, которое согревает душу лучше любого камина. Я не мстила. Я просто забрала то, что принадлежало мне по праву — достоинство, самоуважение и право жить так, как хочу я.
Свекровь называла меня пустоцветом. Но пустоцвет — это не приговор. Это просто пауза перед новым цветением. И теперь, в моём доме, в моей жизни, я расцветаю. Без токсичных людей, без унижений, без необходимости доказывать свою ценность тем, кто не способен её увидеть.
А Валентина Петровна? Говорят, она теперь всем рассказывает, какая я неблагодарная. Пусть рассказывает. У неё есть пятьдесят миллионов рублей и любимый сыночек. А у меня есть свобода и целая жизнь впереди.
И знаете что? Я выбираю свободу.
