Я вышла, не дожидаясь ответа мужа. Спускаясь по лестнице, слышала, как свекровь причитает про неблагодарность, неуважение и что «твой отец с такой бы не стал жить».
В магазине я бродила между полками, машинально складывая в корзину продукты. Мысли путались. С одной стороны, я понимала — Лариса Павловна привыкла контролировать жизнь сына. Андрей был поздним ребёнком, единственным, обожаемым. Она растила его одна после того, как отец ушёл к другой женщине, потом вернулся, и они помирились. Классическая история созависимости.
С другой стороны, сколько можно это терпеть? Три года свекровь пыталась руководить нашей жизнью. Где жить, что покупать, когда рожать детей, как проводить отпуск. И Андрей… Андрей каждый раз выбирал путь наименьшего сопротивления. Не спорил с матерью, но и жену не защищал. Просто пережидал бурю.
Телефон зазвонил через час.
— Она ушла, — голос Андрея звучал устало.
— Возвращаюсь. Дома Андрей сидел на единственном стуле — мы ещё не успели купить мебель. Выглядел он потерянным.
— Наташ, давай поговорим спокойно.
Я поставила пакеты на подоконник.
— Может, мама в чём-то права? Кредит действительно большой. Мы могли бы сэкономить, живя с родителями.
— Андрей, нам по тридцать с лишним лет. Мы пять лет в браке. Нормально хотеть жить отдельно.
— Но родители стареют. Им нужна помощь.
— Твоим родителям по шестьдесят лет. Они работают, водят машину, ездят на дачу. Какая помощь?
Андрей потёр лицо руками.
— Мама расстроилась. Говорит, я её предал. Выбрал жену, а не мать.
Он посмотрел на меня с обидой.
— Я думаю, что можно было найти компромисс. Не обязательно так резко.
— Компромисс? Твоя мать пришла и заявила, что мы должны продать квартиру и переехать к ним. Где здесь пространство для компромисса?
— Ну, можно было бы обсудить… Может, пожить у них годик, накопить денег…
Я села на пол напротив него.
— Андрей, послушай меня внимательно. Если мы сейчас переедем к твоим родителям, мы оттуда никогда не выберемся. Твоя мать будет контролировать каждый наш шаг. Что мы едим, во сколько ложимся спать, почему я задержалась на работе, почему ты не надел шарф. Ты этого хочешь?
— Она просто заботится…
— Нет. Она контролирует. Это разные вещи.
Андрей встал, прошёлся по комнате.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты просто её не любишь. Предвзято относишься.
— Я отношусь к ней так, как она относится ко мне. С первого дня знакомства твоя мать дала понять — я недостаточно хороша для её сына. Недостаточно красива, недостаточно хозяйственна, недостаточно покладиста.
— Она так не говорила…
— Она говорила это тебе. А ты пересказывал мне. «Мама считает, тебе стоит отрастить волосы». «Мама думает, этот суп пересолен». «Мама советует сменить работу на менее нервную — для будущих детей».
Андрей молчал. Я продолжила.
— Я терпела это годами. Улыбалась, кивала, старалась угодить. Но хватит. Это наша квартира, наша жизнь. И если твоя мать не может это принять — это её проблема.
— Не могу же я просто отвернуться от родителей!
— Никто не просит тебя отворачиваться. Просто обозначь границы. Мы — отдельная семья.
Андрей сел обратно, обхватил голову руками.
— Она сказала… Сказала, если мы не переедем, она меня из завещания вычеркнет.
Вот оно. Главный козырь Ларисы Павловны. Квартира родителей стоила миллионов восемь, не меньше. Для Андрея, который всю жизнь жил с ощущением, что это его будущее наследство, угроза была серьёзной.
— И что ты решил? — спросила я спокойно.
Он поднял на меня глаза.
— Я не знаю, Наташ. Это же… Это большие деньги. Мы могли бы потом купить квартиру получше. Дом, может быть.
— Ну… — он замялся.
— Когда твои родители умрут? Ты этого ждёшь?
— Не передёргивай! Просто… Это же логично. Рано или поздно…
— Андрей, твоей бабушке девяносто три года. Она пережила блокаду, две операции и инфаркт. И до сих пор каждое лето ездит на дачу копать картошку. Твои родители могут прожить ещё двадцать-тридцать лет. Ты готов ждать наследство до своих шестидесяти?
Он растерянно молчал.
— И потом, — продолжила я, — кто сказал, что она действительно вычеркнет тебя из завещания? Это манипуляция, Андрей. Она использует твой страх остаться без денег.
— Может быть… Но вдруг она серьёзно?
— Тогда это будет её выбор. Но мы не можем строить свою жизнь, основываясь на шантаже.
Вечером, когда мы лежали на матрасе — кровать тоже ещё не купили, — Андрей сказал:
— Она звонила. Пока ты была в душе.
— Сказала, что даёт нам неделю на размышление. Потом поедет к нотариусу.
Я повернулась к нему.
— Что мне нужно подумать.
Сердце сжалось. Даже сейчас, после всех разговоров, он не мог просто сказать «нет» своей матери.
— Андрей, если ты всерьёз рассматриваешь вариант продажи квартиры…
— Я просто не хочу терять родителей, — перебил он. — Ты не понимаешь. У тебя они далеко живут, вы видитесь раз в год. А мои — здесь, рядом. Мама всегда меня поддерживала.
— Поддерживала? Или контролировала каждый твой шаг?
— Я и не начинаю. Просто констатирую факт. Твоя мать выбирала тебе институт, работу, друзей. Она до сих пор покупает тебе носки и трусы, потому что «не доверяет твоему вкусу».
— Она просто хочет помочь…
— Андрей, ты взрослый мужчина! Какая помощь в покупке нижнего белья?
Он отвернулся к стене.
— Я устал это обсуждать. Давай спать.
