Но я не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок, и думала: как мы дошли до такого? Когда познакомились, Андрей казался таким самостоятельным. У него была квартира — правда, оказалось, что родители купили. Хорошая работа — устроил отец через знакомых. Машина — подарок мамы на тридцатилетие.
Я тогда не придала этому значения. Подумаешь, родители помогают. У многих так. Но постепенно стало понятно: это не помощь. Это тотальный контроль под видом заботы.
Утром проснулась от звонка в дверь. Андрей ещё спал. Накинув халат, пошла открывать. За дверью стояла Лариса Павловна с огромной сумкой.
— Я принесла вам завтрак, — заявила она, проходя мимо меня. — Знаю же, что у вас ещё плиты нет.
В сумке оказались термосы с кашей и кофе, бутерброды, домашние сырники.
— Спасибо, но у нас есть электрический чайник и…
— Ой, не смеши меня, — перебила свекровь. — Что вы на чайнике приготовите? Андрюше нужно нормально питаться. Он и так похудел с тобой.
Она прошла в комнату, где на матрасе спал Андрей.
— Сыночек, вставай! Мама завтрак принесла!
Андрей сонно потёр глаза.
— Мам? Ты чего так рано?
— Уже девять утра, между прочим. Я в твои годы уже полквартиры к этому времени переделывала.
Она начала раскладывать еду прямо на подоконнике.
— Ешьте, пока горячее. Я специально твои любимые сырники сделала, Андрюша. С изюмом, как ты любишь.
Лариса Павловна села на наш единственный стул, с удовлетворением наблюдая, как сын ест.
— Вот видишь, как хорошо, когда мама рядом. А если бы жили вместе, я бы каждое утро такие завтраки готовила.
Я молча пила кофе. На вкус он был отвратительным — свекровь всегда добавляла в него цикорий, считая, что так полезнее.
— Кстати, — продолжила Лариса Павловна, — я вчера с отцом поговорила. Он тоже считает, что вам лучше к нам переехать. Даже комнату готов освободить — свой кабинет.
— Мам, мы же сказали…
— Ничего вы не сказали! — отрезала она. — Ты вчера обещал подумать. Вот и думай. А я пока с невесткой поговорю.
Она повернулась ко мне.
— Наташа, давай начистоту. Что тебе мешает переехать к нам? Гордость?
— Желание жить своей жизнью.
— Своей? А разве с нами ты не сможешь жить своей жизнью? Мы же не звери какие-то. Нормальная семья.
— В нормальной семье взрослые дети живут отдельно от родителей.
— Это западные штучки! — фыркнула свекровь. — У нас испокон веков семьи жили вместе. Помогали друг другу, поддерживали.
— И контролировали каждый шаг.
Лариса Павловна поджала губы.
— Если ты про вчерашнее, то я просто высказала своё мнение. Имею право.
— Вы имеете право на мнение. Но не имеете права принимать решения за нас.
— Ах, вот как! — она вскочила со стула. — Андрюша, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Андрей выглядел загнанным зверем.
— Мам, Наташ, давайте не будем ссориться…
— Мы и не ссоримся, — спокойно сказала я. — Мы выясняем позиции.
— Моя позиция простая, — заявила Лариса Павловна. — Либо вы переезжаете к нам, либо я считаю, что мой сын сделал неправильный выбор. И тогда пусть живёт с последствиями этого выбора.
— Мама, это ультиматум, — слабо возразил Андрей.
— Это забота о твоём будущем! Которое ты готов разрушить ради… ради этой квартирки и её хозяйки!
Она ткнула пальцем в мою сторону.
— Вы угрожаете лишить сына наследства, если он не подчинится. Это не забота, это шантаж, — сказала я.
Лариса Павловна побагровела.
— Как ты смеешь! Я всю жизнь положила на этого мальчика! Ночей не спала, когда он болел! От всего отказывалась ради него! А теперь какая-то… пришлая учит меня, как любить собственного сына!
— Я никого не учу. Просто называю вещи своими именами.
— Ах, вот как! Ну знаешь что, дорогая? Я даю вам три дня. Три дня! Если не переедете — можете забыть о наследстве. И о нас тоже забудьте. Не нужен мне сын, который выбрал жену, а не родителей!
Она схватила сумку и направилась к двери.
— Мам, подожди! — Андрей бросился за ней.
— Не смей меня останавливать! Ты предатель! Такой же, как твой отец!
Дверь хлопнула. Андрей остался стоять в прихожей, растерянный и подавленный.
— Вот видишь, что ты наделала, — бросил он мне.
— Я? Я просто отказалась продавать нашу квартиру!
— Можно было помягче!
— Андрей, твоя мать три года пытается руководить нашей жизнью. Мягкость не работает.
Он вернулся в комнату, сел на матрас.
— Легко тебе говорить. Это не твои родители.
— Знаешь что? Мне надоело. Надоело быть крайней. Надоело, что ты всегда выбираешь сторону матери. Решай сам — либо мы остаёмся здесь и строим свою семью, либо ты возвращаешься к мамочке. Но без меня.
Андрей поднял на меня шокированные глаза.
— Ты что, ультиматум ставишь?
— Называй как хочешь. Я устала бороться за наш брак в одиночку.
Следующие два дня прошли в тишине. Андрей ходил мрачный, почти со мной не разговаривал. На работе звонила свекровь — я не брала трубку. Писала сообщения с угрозами и обвинениями — я удаляла не читая.
На третий день утром Андрей сказал:
— Понятно. Когда за вещами придёшь?
— Наташ, я еду поговорить с ними. Попытаться объяснить.
— Объяснить что? Что ты взрослый человек и имеешь право на собственную жизнь?
— Что мы любим их, но хотим жить отдельно.
Он уехал. Я осталась одна в пустой квартире. Наша квартире. Которая, возможно, скоро станет только моей.
Достала телефон, набрала номер мамы.
— Привет, доча! Как вы там в новой квартире?
— Пока непонятно, мам. Может, придётся жить одной.
