Подошла, открыла дверцу. И правда — замок не защёлкнулся до конца. Потянулась выключить свет и случайно задела бардачок. Он открылся, и на пол высыпались какие-то бумаги.
Собирая их, увидела знакомый бланк. Доверенность. На управление автомобилем. Только не на моё имя.
«Доверяю Романовой Марине Викторовне управление транспортным средством…» Дальше номер нашей машины, который я знала наизусть.
Марина Викторовна. Кто такая Марина Викторовна?
Руки дрожали, когда я переворачивала лист. Дата — позавчерашняя. Подпись Геннадия — размашистая, знакомая.
Романова Марина Викторовна, 1978 года рождения. Моложе меня на десять лет.
Я сидела в машине и смотрела на этот лист. Странно, как обычная бумага может перевернуть всю жизнь. Не сам факт измены — после тридцати пяти лет брака уже не удивишься. А то, как легко он отдал право на управление нашей машиной совершенно чужому человеку.
Мне — жене, которая каждый день ездила на работу, — сказал «зачем тебе машина». А этой Марине Викторовне выписал доверенность.
Села за руль. Завела двигатель. Поехала домой, а в голове крутилась одна мысль: значит, машина всё-таки нужна женщинам. Просто не всем женщинам. Не мне.
Геннадий пришёл поздно. Я сидела на кухне, перед собой разложила доверенность.
— Что это? — спросила я, когда он появился в дверях.
Он глянул на бумагу, лицо даже не дрогнуло:
— Доверенность. Видишь же.
— На чужое имя. На управление нашей машиной.
— Не нашей, а моей, — поправил он, снимая ботинки. — Документы же переоформлены.
— Геннадий, кто такая Марина Викторовна?
— Сотрудница. Иногда в командировки ездит на служебных делах.
— На моей машине, — снова поправил. — Светка, ну что ты как ребёнок? Взрослые люди, рабочие вопросы решаем. Тебе какое дело?
— Мне какое дело? — я встала. — Мне, которой ты говоришь, что машина не нужна?
— Не нужна и не нужна. Вон сколько лет без неё обходилась.
— Ей — по работе. Понимаешь разницу?
Вот так просто. По работе — значит, нужна. Мне на работу ездить — не нужна. Логика Геннадия во всей красе.
— А если я тоже скажу, что мне машина по работе нужна?
— Светка, — он махнул рукой, — ты на одном месте тридцать лет работаешь. Какие командировки?
Тридцать лет на одном месте. Он это говорит так, будто это что-то плохое. Будто стабильность — порок.
— Я развожусь с тобой, — сказала я тихо.
