Светлана села за кухонный стол и посмотрела на свои руки. Когда-то они были изящными, с длинными пальцами. Теперь кожа стала сухой, на костяшках появились пигментные пятна. Руки пятидесятилетней женщины, которая полжизни отдала семье.
Телефон молчал. Подруги? Какие подруги… За годы замужества круг общения сузился до коллег по работе и соседей. А с ними о чём говорить? О том, как муж подарил их дом свекрови на день рождения жены?
Вечером она попробовала посмотреть сериал — один из тех, что раньше смотрели вместе. Но без Валериевых комментариев и поддакиваний экран казался холодным и далёким. Она выключила телевизор и пошла на кухню заваривать чай.
В буфете стояла их свадебная фотография — молодые, счастливые, полные планов. Светлана в белом платье, Валерий в костюме, который был ему немного велик. Оба смеются, прижимаются друг к другу…
Она взяла фотографию в руки и долго смотрела на эти лица. Неужели это были они? Эти светящиеся от счастья люди, которые клялись быть вместе в горе и радости?
— До смерти не разлучит нас ничто, — прошептала она слова из клятвы.
Только вот смерть оказалась не нужна. Жизнь справилась сама — медленно, незаметно, по крупицам разрушая то, что когда-то казалось незыблемым.
Светлана поставила фотографию обратно и посмотрела в окно. На улице зажигались фонари, в окнах соседних домов мелькали силуэты людей. Жизнь продолжалась, люди ужинали, смотрели телевизор, разговаривали друг с другом.
А она стояла одна в пустом доме и понимала: это только начало. Валерий уходит от неё не сегодня — он ушёл уже давно. Просто она не хотела этого замечать.
— Светлана Петровна, а вы в курсе, что Клавдия Ивановна собирается квартиру на внучку переписывать? — Тамара Семёновна перехватила её у калитки, когда Светлана возвращалась из магазина.
Пакеты с продуктами словно потяжелели в руках. Светлана остановилась, пытаясь понять смысл услышанного.
— На какую внучку? — тихо спросила она.
— Ну на Катьку, дочку Валерия от первого брака. Вчера сама слышала, как Клавдия Ивановна в автобусе хвалилась — мол, внучка в институт поступила, надо помочь. Квартиру на неё оформлю, чтобы была своя жилплощадь.
Мир вокруг Светланы закачался. Катя… Она почти не видела падчерицу — девочка жила с матерью в другом городе, приезжала только на каникулы. Милая, застенчивая девушка, которая вежливо называла Светлану по имени-отчеству и никогда не задерживалась в гостях надолго.
— Да вы не расстраивайтесь так, — продолжала Тамара Семёновна, явно не понимая, какую бомбу только что взорвала. — Старые люди, они чудные. То одно придумают, то другое. Может, ещё передумает.
Светлана кивнула и поспешила в дом. Руки дрожали, когда она ставила пакеты на стол. Значит, вот оно как… Валерий переписал квартиру на мать не для её безопасности. А чтобы Клавдия Ивановна могла подарить жильё любимой внучке.
Она села на табурет и попыталась собраться с мыслями. Двадцать лет назад, когда она выходила замуж за Валерия, он честно предупредил — у него есть дочь от первого брака. Светлана тогда была готова полюбить и принять девочку как родную. Но экс-жена Валерия не давала им сблизиться, а сам он особо и не настаивал.
И вот теперь эта почти чужая девушка получит их квартиру. А Светлана останется с пустыми руками.
Хуже всего было то, что Валерий солгал ей. Не просто умолчал — именно солгал, придумав красивую историю про безопасность и аферистов. А сам прекрасно знал, каковы настоящие планы матери.
Вечером, когда Валерий вернулся от Клавдии Ивановны, Светлана набралась смелости спросить:
— А что, если твоя мать действительно захочет квартиру кому-то подарить?
Валерий даже не поднял головы от газеты:
— Это её дело. Её квартира.
— Но ведь мы эту квартиру вместе покупали…
— Мало ли что покупали. Сейчас она на маму оформлена, значит, мама и решает.
Вот так просто. Двадцать лет совместной жизни, общих планов, откладывания каждой копейки — всё это оказалось неважным. Светлана поняла: для Валерия она давно стала чужой. Не женой, не спутницей жизни — просто женщиной, которая готовит ужин и стирает рубашки.
