На улице был солнечный день. Лариса остановилась у входа в нотариальную контору, достала телефон. Два пропущенных от Михаила. «Как дела? Может, пообедаем вместе?» И второе: «Скучаю».
Она смотрела на эсэмэски и понимала — ответить сейчас не сможет. Голос выдаст. А объяснять, где она была и зачем… Нет, рано ещё. Сначала надо разобраться в себе. Понять, почему в тот момент, когда Михаил говорил о ЗАГСе, первой мыслью было не «как здорово», а «надо защитить Элинку».
Может, потому что защищать — это единственное, что она научилась делать за эти годы после развода.
Михаил приехал в тот вечер с китайской едой и планами на медовый месяц. Лариса накрывала на стол, пытаясь вести себя как обычно, но руки не слушались — вилки звенели, тарелки стучали громче, чем нужно.
— А что если в Крым поедем? — он раскладывал коробочки с лапшой. — Или в Сочи? Ты ведь море любишь.
— М-м-м, — она кивнула, разливая чай по чашкам. — А может, дождь завтра будет?
— Ну, на небе такие тучи были с утра. Не знаю, зонт с собой брать или нет.
Михаил остановился, спагетти повисли на вилке. Смотрел на неё так, словно она начала говорить на китайском.
— Лара, мы о свадьбе говорим.
— Да, конечно. — она отвернулась к окну. — Просто думаю, что завтра на работе мокнуть не хочется.
Тишина легла между ними, как невидимая стена. Михаил отложил вилку, откинулся на спинку стула. Изучал её лицо, и она чувствовала этот взгляд кожей.
— Что происходит? — голос тихий, осторожный. — С того дня, как я принёс цветы, ты какая-то… отстранённая.
Лариса обхватила чашку руками. Чай обжигал пальцы, но это было даже приятно — хоть какие-то ощущения ясные, понятные.
— Ничего не происходит. Просто устаю на работе.
— Мы практически не разговариваем. Ты… избегаешь меня?
Она подняла глаза. Видела в его лице растерянность, боль. И вину — собственную вину, которая давила на плечи. Но рассказать правду означало объяснить про нотариуса. А объяснить про нотариуса означало признать, что она не доверяет. А не доверяет — значит, не любит так, как нужно?
— Миша, я просто… мне нужно время.
Хороший вопрос. Время на то, чтобы научиться не бояться? Время на то, чтобы поверить, что он не такой, как её бывший муж? Время на то, чтобы понять — можно ли любить и при этом подстраховываться?
— Привыкнуть, — сказала она наконец. — К мысли о замужестве.
Михаил кивнул, но в глазах читалось непонимание. И что-то ещё — первые ноты сомнения. Как тонкий лёд на луже, который вот-вот треснет под ногами.
Правда всплывает наружу
— Мам, а дядя Миша будет жить с нами? — Элинка болтала ногами, сидя на кухне за домашним заданием.
Лариса замерла над сковородкой. Котлеты зашипели громче.
— Почему ты спрашиваешь?
— А то что квартира теперь моя, а у меня разрешения никто не спросил, — дочка хихикнула. — Мне тётя Оксана вчера сказала, что видела тебя у нотариуса на Садовой. Сказала, поздравляю с дарственной.
Лариса выключила плиту. Руки дрожали. Оксана, соседка… Конечно, в этом городе все друг друга знают.
— Мам, я не против! — дочка улыбнулась. — Просто хочу понять, зачем ты квартиру на меня переписала в тот же день, когда дядя Миша про ЗАГС сказал. Странно как-то получается.
В дверь позвонили. Лариса знала — это Михаил. По звуку: два коротких, один длинный. Их условный сигнал. Только зачем условности, если всё и так рушится?
Открыла дверь. Он стоял на пороге с таким лицом, что сразу стало ясно — он в курсе.
— Надо поговорить, — сказал тихо.
— Мам, я к Марине пойду! — Элинка исчезла в своей комнате, хлопнула дверью.
Михаил прошёл в кухню, присел на стул. Молчал. Лариса стояла у окна спиной к нему, смотрела на вечерний двор, где старики играли в домино под фонарём.
