Галина Фёдоровна, сидевшая напротив Артура, терпеливо ждала своей очереди, слегка подпирая подбородок рукой. Ей было наплевать на оливье, термокружки или предысторию отношений. На её лице застыло выражение уверенности, граничащей с самоуверенностью. Маргарита могла поклясться, что её свекровь напридумывала себе пятьдесят вариантов, что же она получит.
— Так, — голосом строгой завучихи взяла слово старушка. — Чья теперь очередь?
Не моргнув глазом, Маргарита протянула ей пакет, укутанный в красную блестящую бумагу. Свекровь медленно развязала ленты, как будто это был её личный новогодний трон. Из пакета упали… вязаные носки. Красные. С гномами. Куда-то на середину стола.
— Это что? — глаза Галины Фёдоровны сверкнули, как будто она только что увидела мышь на дорогом ковре. — Ты серьёзно? Это, значит, твой праздничный подарок?
— Это носки! — подала голос Исма, почти прыснув от смеха. — На зиму! Гномы очень трендовые, я в тиктоке такое видела!
— Умоляю, не заставляй меня всерьёз это обсуждать, девица, — отрезала Галина Федоровна. Каменный взгляд повернулся к невестке. — Значит, своей матери ожерелье, а мне… носки? Ты серьёзно?
Маргарита сглотнула. На мгновение она прикусила язык, но, возможно, зря.
— Я посчитала, что это практично. Тепло и уютно…
— Тепло и уютно! Странно, я думала, ты любишь радовать близких. Или для моей семьи у тебя стандарты другие? — голос её стал ледяным. Она смерила носки взглядом так, будто они затащили её в подворотню и ограбили.
— Мам, не передёргивай, — сдержанно перебил Артур.
— Не передёргивай? Это она передёргивает. Значит, в одной семье символические ключи от квартиры, в другой — ожерелья, а я как бедная старуха…
— Ты как богатая старуха с характером, — буркнул Костя, после чего получил пинок от Исмы под бок и полное молчаливое осуждение от матери.
Маргарита стояла как вкопанная. Она знала, что спорить со свекровью бесполезно.
📖 Также читайте: — Ты мать офонарела?! Что ты написала в интернете про мою жену! — со злостью в голосе спросил её сын
На тумбочке, заваленной старыми журналами, лежал посеревший от времени пульт. Телевизор, будто древний оракул, вещал что-то бессвязное по каналам. Потолок от брызг шампанского смотрел на собравшихся безразлично, словно понимал, что дела человеческие его волновать не должны.
— Что ты натворила?! — голос глуховатый, но с застрявшей в нём язвительностью принадлежал Артуру. Он явно ждал реакции, но Маргарита, сидя напротив, просто пожала плечами, словно услышала что-то фоновое, вроде старого холодильника.
Спину её окутывал ореол истины. Точёные черты лица, строгий взгляд. Эти глаза видели слишком много: невзаимные избалованные желания мужа, постоянно ворчащую свекровь, давно копившую язвительность придирками, и, наконец, осадок собственного терпения.
— Подарок — это жест, а не удовлетворение капризов, — спокойно, даже с ноткой хладнокровия произнесла она, скрещивая руки на груди. Их взгляд лишь на мгновение встретился, и в те полсекунды Артуру показалось, что его пронзили ледяным буравчиком.
На столе перед ними стояла коробочка, перевязанная бантом, правда, несвежим, будто ленту забрали из последнего оставшегося рулона в забытой лавке. Никто не решался открыть её второй раз — тема оказалась слишком скользкой.
— Слушай, ну вот правда, Мара, чего тебе стоило выбрать что-то нормальное? — вступил голос, принадлежащий Максиму, другу семьи и, по совместительству, умнику на безрыбье. Он сидел чуть в стороне, привычно развалившись на продавленном диване.
— «Нормальное»? — переспросила она, и уголок её губ дрогнул, намекая на саркастическую улыбку. — А это, значит, ненормально?
— Я такого не говорил! — быстро огрызнулся Максим, который уже понял, что зря залез на минное поле. Рита всегда была хороша в словесных дуэлях.
— Ты удивительно талантлив в самокопании, Макс, — холодно отметила Маргарита, кладя ладони на стол. — Может, и Артуру поможешь покопаться в своих ожиданиях?
— Да ладно тебе, он просто высказал, — вмешалась Лена, их соседка, молодой ветер в дверях всяких собраться, принесённая здесь скорее случайно, чем организованно. Ленины кудри взлетали вверх при каждом её порывистом движении. Её всегда хотелось встряхнуть за плечи и сказать: «Сядь! Мы успеем понять, что ты думаешь, даже если ты помолчишь с минуту».
— Вы все высказались. Теперь моя очередь, — почти беспристрастно начала Маргарита, поправляя сползающий со стула плед. — Подарок — это жест доброй воли, а не исполнение желания. Его концепция в том, что ты даришь нечто без оглядки на материальный расчёт. Я выбрала то, что считала уместным и доступным. Если это вас обидело, что ж, мои извинения, но, видимо, у нас разные представления о ценности жестов.
Повисла тишина. Артур вдруг кашлянул, будто хотел громкостью прервать молчание, но этого хватило только на устрашающую паузу.
— Ну ты сама подумай, Рита, — заговорила свекровь. — Муж тебе кровом, обеспечивает, а ты… дешёвка какая-то.
От грохота собственного хохота Максим ушёл за окошко — срочно подышать.
— О, спасибо за напоминание, — сквозь зубы процедила Рита. — Лет двадцать я задавала себе вопрос: закладка ли я? У Потолка.
— Закладка? Какая закладка? — нахмурившись, переспросила Галина Федоровна, не сразу уловив иронию. В её глазах едва заметно мелькнуло лёгкое замешательство, но в глазах этой женщины замешательство никогда не задерживалось надолго. — О чём ты вообще сейчас, Рита?
— Метка, — Маргарита облокотилась на спинку стула, глядя теперь прямо на свекровь. Её тон приобрёл едва различимую насмешливую глубину. — Так называют брошенные мелкие вещи. Те, которые оставляют, чтобы потом вернуться за чем-то более ценным. Такая себе инвестиция: побудь терпимой женой, посиди тихо, делая вид, что тебе приятно каждый новый день, а вдруг когда-нибудь скажут «спасибо». Вот и думаю иногда: так ли я ошиблась, выйдя за вашего сыночка с его внезапными перепадами настроения?
— Ох, Рита, у тебя и талант… болтать. — Максиму явно было трудно сдержать ещё один смешок, но на него никто уже не обращал внимания. Ему, как неизменному комедийному элементу любой вечеринке, всё прощалось. Он помахал рукой: — Но вообще, я за тебя. Давай ещё!
Рита подняла один палец, как учительница перед классом: мол, тише. Но глаза её блестели каким-то странным вызовом, словно внутри она искала ещё нотку сарказма. Сидеть молчаливой овечкой ей явно наскучило.
