— Это долгая история, Вера Николаевна, — начал он, глядя куда-то в прошлое. — После того незабываемого лета я уехал учиться в Москву. Получил инженерное образование, потом, по велению времени, второе – экономическое. Работал на разных предприятиях, крупных и не очень, постепенно дорос до руководящих должностей. Когда мне предложили возглавить этот завод, я даже не знал, что вы здесь работаете. Судьба – удивительная штука.
— А фотография? — не унималась Вера, чувствуя, как внутри нее растет странное, давно забытое чувство – надежда. Директор немного помолчал, словно собираясь с мыслями, подбирая нужные, самые точные слова.
— Знаете, есть в жизни моменты, особенные, яркие вспышки, которые остаются с тобой навсегда, как ориентиры в темноте, — произнес он задумчиво. — Тот месяц в «Сосновом бору» был для меня именно таким. Ваша семья… вы все были такими живыми, такими счастливыми, такими… настоящими. Маленькая Оля называла меня дядей Андрюшей, а вы… вы всегда приносили мне те самые, с пылу с жару, пирожки с капустой, которые пекли на общей кухне.
Вера слушала, затаив дыхание, и воспоминания, сладкие и горькие одновременно, накатывали на нее плотными волнами. Да, было такое – она всегда любила печь и часто, от избытка чувств, угощала всех окружающих. А Оленька действительно сильно привязалась к молодому, доброму спасателю, который терпеливо учил ее нырять с пирса и показывал в ночном небе загадочные, мерцающие созвездия.
— В тот день, на прощальном пикнике, я фотографировал всех отдыхающих на свою старенькую «Смену», — продолжал Андрей Павлович, и его голос стал тише, интимнее. — Потом проявил пленку, разослал снимки всем, кому обещал. Но этот, ваш снимок… этот я оставил себе. Он стал для меня чем-то большим, чем просто фото. Он напоминал мне о простом человеческом счастье, о том, какой может быть настоящая, крепкая семья. Видите ли, я сам вырос в детском доме и всегда, тайно, даже от себя, мечтал о такой же семье, как ваша тогдашняя.
Вера опустила глаза, чувствуя, как по щекам катятся предательские, горячие слезы. Если бы он только знал, что случилось потом… Как треснул, а потом развалился навсегда их хрупкий семейный рай, как Сергей ушел к другой, более молодой женщине, как ей, одной, пришлось растить Олю, перебиваясь случайными заработками, ночуя на съемных углах, забыв о себе, о своих мечтах…
— Я возил эту фотографию с собой все эти годы, — сказал Андрей Павлович, и его пальцы снова нежно обняли деревянную рамку. — Она стала для меня талисманом. Напоминанием о том, к чему нужно стремиться, ради чего стоит просыпаться каждое утро и делать свое дело хорошо.
— Но мы не были идеальной семьей, — тихо, с горькой усмешкой, произнесла Вера, вытирая ладонью слезы. — Мы развелись через год после того отпуска. Сергей… у него появилась другая женщина. Он оставил нас с Олей одних, без поддержки, без средств. Эта фотография – всего лишь миг, обманка.
Андрей Павлович кивнул, и в его взгляде не было осуждения, лишь глубокая, понимающая печаль:
— Я знаю. Когда я увидел вас здесь, в первый же день своего назначения, я узнал вас сразу. Несмотря на годы, на седину, на усталость в глазах. И потом… потом я навел некоторые справки. Простите за бестактное любопытство.
— И что, узнав, что я всего лишь уборщица, вы не убрали фотографию с глаз долой? — с легкой, выстраданной горечью спросила Вера. — Не стыдно стало хранить снимок женщины, которая вытирает пыль с вашего стола?
— «Всего лишь»? — директор резко покачал головой, и его голос впервые за весь разговор прозвучал твердо и властно. — Нет такой работы – «всего лишь». Не позволяйте себе так думать. Каждый труд, если он честен, важен и достоин уважения. Без вас, без вашей чистоты и порядка, этот завод не смог бы функционировать так же четко, как без инженеров, технологов или бухгалтеров. Вы – часть этого механизма, и часть vitalная.
Вера удивленно, широко раскрыв глаза, посмотрела на него. За пятнадцать лет работы она ни разу, ни от кого, не слышала ничего подобного. Ее труд всегда воспринимался как нечто само собой разумеющееся, как данность, как воздух, который есть, но его не замечают.
— К тому же, — продолжил Андрей Павлович, и его голос снова смягчился, — я узнал, что вы одна, без какой-либо помощи, вырастили прекрасную, умную дочь, дали ей excellentное образование, поставили на ноги. Вы боролись и выстояли. Это, Вера Николаевна, достойно не жалости, а глубочайшего уважения.
— Откуда вы знаете про Олю? — удивилась Вера, чувствуя, как в груди загорается маленький, теплый огонек.
— Я же сказал – навел справки, — он снова улыбнулся своей спокойной, уверенной улыбкой. — Ольга Сергеевна Круглова теперь преподает историю искусства в государственном университете, верно? Кандидат наук. Замужем, растит двоих детей. Вы можете и должны гордиться собой. Вы – сильный человек.
Вера почувствовала, как к глазам снова наворачиваются предательские слезы, но на этот раз – слезы облегчения и какой-то давно забытой гордости. Да, она гордилась дочерью, ее успехами. Но годы тяжелой, изматывающей работы, вечной экономии, ноющей усталости во всем теле сделали свое черное дело – она давно, казалось, навсегда, перестала верить в то, что ее собственная жизнь имеет какую-то ценность и значение для кого-либо.
— Вера Николаевна, — вдруг серьезно, переходя на деловой тон, сказал Андрей Павлович. — Я хочу предложить вам другую должность. С сегодняшнего дня.
— Что? — она растерянно посмотрела на него, не веря своим ушам. — Какую еще должность?
— Я внимательно изучил ваше личное дело. До того, как начать работать здесь уборщицей, вы были завхозом на текстильной фабрике «Рассвет». У вас есть солидный опыт административно-хозяйственной работы, управления небольшим коллективом. А сейчас нам как раз требуется ответственный, педантичный и честный человек на должность коменданта всего административного корпуса. С окладом… втрое выше вашего нынешнего.
Вера ошеломленно молчала, ее разум отказывался воспринимать происходящее. Такого головокружительного поворота она никак не ожидала, не могла даже представить в самых смелых своих мечтах.
— Вы… вы предлагаете мне повышение из-за этой старой фотографии? — наконец выдавила она, чувствуя, как дрожит голос. — Из сентиментальных, из жалостливых соображений?
— Нет, — твердо, без тени сомнения, ответил директор. — Я предлагаю вам эту должность, потому что вы компетентны, невероятно ответственны и имеете необходимый, подтвержденный документами, опыт. Вы знаете этот завод, как никто другой, изнутри. То, что я узнал вас, вспомнил то лето – просто счастливое, удивительное совпадение. Судьба дала нам второй шанс. Надеюсь, и для вас тоже.
