— Она назвала меня нищей училкой!
— Ну… сгоряча, наверное. Ты же знаешь, какая она эмоциональная.
Марина смотрела на спину мужа и понимала — он никогда не встанет на её сторону. Для него мать всегда будет права.
На следующий день она пошла к юристу. Тот внимательно выслушал, изучил документы.
— Пока оснований для беспокойства нет. Квартира оформлена на вас, завещание составлено правильно. Но я бы советовал быть осторожнее. Сделайте нотариально заверенные копии всех документов. И смените замки.
Марина последовала совету. Замки сменила в тот же день, пока Павел был на работе. Галина Петровна узнала об этом вечером, когда её ключ не подошёл.
Скандал был грандиозный. Свекровь рыдала, обвиняла Марину во всех смертных грехах. Павел метался между двумя женщинами, не зная, кого утешать.
— Как ты могла? Это же моя мать!
— А это мой дом! И я не обязана терпеть её вторжения!
— Она готовила почву, чтобы отнять у меня квартиру!
— Бред! Мама никогда бы так не поступила!
Галина Петровна, всхлипывая, причитала:
— Я столько для них делала! Готовила, убирала, помогала! А она… она выставляет меня как собаку!
— Мама, успокойся, — Павел обнял мать. — Я поговорю с Мариной. Всё решим.
Но решить ничего не удалось. Марина стояла на своём — никаких ключей. Галина Петровна может приходить в гости, когда кто-то дома, но хозяйничать больше не будет.
Свекровь затаилась. Две недели не появлялась, не звонила. Павел ходил мрачный, отвечал односложно. Атмосфера в доме стала невыносимой.
А потом Марина получила повестку в суд.
Иск был составлен хитро. Галина Петровна не оспаривала право собственности напрямую. Она требовала признать за Павлом право проживания в квартире как за супругом собственника и выделить ему долю как вложившему средства в ремонт.
— Что это? — Марина бросила повестку на стол перед мужем.
— Я… я не знал. Мама ничего не говорила.
— Твоя мать подала на меня в суд! И требует долю в моей квартире для тебя!
— Марина, я клянусь, я не просил её!
— Но ты же вложил средства в ремонт, да? Помнишь, как мы меняли сантехнику? Окна?
Павел молчал. Они действительно делали ремонт вместе, на общие деньги. Но квартира-то была её, подаренная бабушкой.
— Нет! Конечно, нет! Это твоя квартира!
— Тогда позвони матери. Пусть заберёт заявление.
Павел набрал номер. Разговор был долгим, на повышенных тонах. Марина слышала только обрывки — «не имеешь права», «моя жизнь», «прекрати».
— Она не отзовёт иск, — мрачно сообщил Павел. — Говорит, действует в моих интересах.
— В твоих интересах? Или в своих?
— Нет, Павел, теперь я буду говорить! Твоя мать с первого дня пытается выжить меня из моего же дома! Сначала уговорами, потом манипуляциями, теперь через суд! И ты всё это время делал вид, что ничего не происходит!
— Я не делал вид! Я просто… я надеялся, что вы поладите!
— Поладим? С женщиной, которая считает меня недостойной её сына? Которая мечтает отобрать у меня единственное, что мне досталось от семьи?
Павел опустил голову.
— Я поговорю с ней ещё раз.
Но разговоры не помогли. Галина Петровна была непреклонна. Более того, она наняла хорошего адвоката и собрала внушительный пакет документов — чеки на стройматериалы, квитанции об оплате работ, даже свидетельские показания соседей о том, что Павел участвовал в ремонте.
Марина тоже наняла юриста. Тот успокоил — шансов у истца немного. Квартира получена по наследству, это не совместно нажитое имущество. Ремонт — это улучшения, они не дают права на долю.
