— Вот доказательства того, что я вкладывала в эту квартиру не меньше, чем Максим. А вот, — я достала ещё один документ, — заявление в суд, которое я подам завтра утром, если мы не решим вопрос сегодня.
— Ты шантажируешь нас? — прошипела свекровь.
— Я защищаю свои права. Разница есть. И вот мои условия. Первое: завтра же мы идём к нотариусу и оформляем договор дарения обратно. Квартира возвращается Максиму, а лучше — оформляется на нас обоих в равных долях. Второе: Галина Петровна, вы перестаёте вмешиваться в нашу жизнь. Никаких советов, никаких визитов без приглашения, никаких манипуляций. Третье: Максим идёт к психологу. Потому что взрослый мужчина, который не может сказать «нет» своей матери — это проблема.
— Это ультиматум! — возмутилась Галина Петровна.
— Да. Именно. И у вас есть время до утра, чтобы принять решение. Либо мы решаем всё мирно, либо встретимся в суде. И поверьте, у меня хватит сил и средств довести дело до конца.
Я встала, взяла свою сумку.
— Куда ты? — встрепенулся Максим.
— К подруге. Вернусь завтра утром за ответом. И да, чуть не забыла. С годовщиной нас, дорогой. Надеюсь, к шестой годовщине ты научишься быть мужем, а не маминым сыночком.
Я вышла из квартиры, оставив их вдвоём. Сердце колотилось как бешеное, ноги подкашивались, но я шла прямо. На улице я остановилась, достала телефон и отправила сообщение лучшей подруге: «Всё. Я это сделала. Можно к тебе?»
Ответ пришёл мгновенно: «Конечно! Вино уже в холодильнике!»
Утром следующего дня я вернулась домой. Максим сидел на кухне, небритый, с красными глазами. На столе лежали документы.
— Мы согласны, — сказал он тихо. — На все условия.
Я кивнула и села напротив.
— Почему, Макс? Просто скажи — почему?
Он долго молчал, потом заговорил, не поднимая глаз.
— Она всю жизнь мной управляла. Где учиться, кем работать, с кем дружить… Когда я встретил тебя, впервые сделал что-то против её воли. Она была против нашей свадьбы, знаешь? Говорила, что ты не нашего круга, что ты меня используешь. Но я настоял. И она затаилась. А потом начала обрабатывать. Говорила, что ты изменишься после свадьбы, что покажешь истинное лицо, что надо подстраховаться. И я… я сломался. Подписал. А потом не знал, как тебе сказать.
— Ты мог просто поговорить со мной.
— Я боялся потерять тебя.
— И вместо этого чуть не потерял всё. Макс, я люблю тебя. Но я не могу жить с человеком, который не доверяет мне и позволяет матери управлять нашей жизнью.
— Я понимаю. Я пойду к психологу. Обещаю.
В дверь позвонили. Это была Галина Петровна. Она вошла, гордая и холодная, как всегда. Но в глазах больше не было прежней уверенности.
— Я подумала о вашем… предложении, — произнесла она, глядя куда-то мимо меня. — И согласна. Но при одном условии.
— Это останется между нами. Никто не должен знать о… произошедшем.
— Договорились, — кивнула я. — Если вы выполните свою часть сделки.
Через три часа мы сидели в кабинете нотариуса. Того самого, «своего человека» Галины Петровны. Он был явно удивлён, но профессионально молчал, оформляя документы. Квартира была переоформлена на меня и Максима в равных долях.
Выйдя из нотариальной конторы, Галина Петровна остановилась.
— Знаете, Лена, — сказала она неожиданно, — может, вы и правы. Может, я действительно слишком вмешиваюсь. Это просто… трудно отпустить единственного сына.
— Отпустить не значит потерять, Галина Петровна. Если вы дадите Максиму быть взрослым, самостоятельным, он не отдалится. Наоборот.
Она кивнула и пошла к своей машине. Мы с Максимом остались вдвоём.
— Что теперь? — спросил он.
— Теперь мы начинаем сначала. Но уже по-честному. Без секретов, без манипуляций. Если ты готов.
— Готов, — кивнул он. — Лена, прости меня. За всё.
— Прощение нужно заслужить, Макс. Делами, не словами.
И мы пошли домой. В нашу квартиру. Которая теперь действительно была нашей.
