— У меня есть друзья, деточка. И я должна знать, что за человек собирается войти в нашу семью. Кстати, а что там с твоей кузиной? Которая родила в шестнадцать и не знает, кто отец? Яблочко от яблони, как говорится…
Это было слишком. Я схватила свою сумку и направилась к выходу.
— Лена, стой! — Павел бросился за мной. — Не уходи! Мама, извинись сейчас же!
— Я? Извиняться? — голос Тамары Ивановны звенел от возмущения. — Перед этой нищенкой, которая хочет сесть тебе на шею?
Я остановилась в дверях и медленно повернулась. Павел стоял между нами, растерянный, жалкий. Маменькин сыночек, который так и не смог вырасти.
— Знаешь что, Павел? Твоя мама права. Мы слишком разные. Я действительно из простой семьи. Моя мама работает продавцом, и да, у неё были проблемы с алкоголем. Но она справилась. Сама, без чьей-либо помощи. А моя кузина — прекрасная мать, которая растит чудесную дочку и заканчивает университет. Мы не идеальные, но мы умеем бороться. А ты? Ты даже решение о собственной свадьбе не можешь принять без мамочки.
— Лена… — он протянул ко мне руку, но я отступила.
— Свадьба отменяется. Можешь жить с мамой хоть всю жизнь. Уверена, она найдёт тебе более подходящую невесту. Из хорошей семьи, с правильным воспитанием. Которая будет счастлива прислуживать вам обоим.
— Вот и правильно! — торжествующе воскликнула Тамара Ивановна. — Наконец-то ты поняла своё место!
Я посмотрела на неё с жалостью.
— Моё место? Знаете, Тамара Ивановна, моё место там, где меня уважают. Где ценят не за фамилию или счёт в банке, а за то, какой я человек. И уж точно моё место не в вашей золотой клетке, где вы будете дёргать за ниточки, управляя жизнью своего великовозрастного сына.
Я в последний раз взглянула на Павла. Он стоял бледный, с дрожащими губами. Мальчик, который так и не стал мужчиной.
— Прощай, Паша. Желаю тебе счастья. С мамой.
Я вышла, тихо закрыв за собой дверь. Спускаясь по лестнице, я слышала, как наверху разразилась истерика. Тамара Ивановна что-то кричала, Павел пытался её успокоить. Знакомая песня.
На улице было свежо. Майский вечер окутывал город сиреневыми сумерками. Я глубоко вдохнула и вдруг почувствовала невероятную лёгкость. Словно сбросила с плеч тяжёлый груз.
Достав телефон, я набрала номер лучшей подруги.
— Оль, это я. Свадьба отменяется. Нет, всё в порядке. Более чем. Приезжай ко мне, расскажу. И захвати вина. Хорошего. Мне есть что отпраздновать.
Я улыбнулась, глядя на звёзды, начинающие проступать на темнеющем небе. Где-то там, в душной квартире, Павел сейчас утешает свою маму, обещает, что всё будет хорошо, что он найдёт другую, правильную девушку. А я иду домой, в свою съёмную однушку, где никто не будет указывать, как мне жить.
И знаете что? Я счастлива.
Утром меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Я накинула халат и, зевая, пошла открывать. На пороге стоял Павел — помятый, с красными глазами, небритый.
— Лена, впусти. Нам надо поговорить.
Я молча отошла в сторону. Он прошёл в квартиру, огляделся, словно видел её впервые.
— Кофе? — спросила я машинально.
Мы молча прошли на кухню. Я включила кофеварку, достала чашки. Обыденные действия помогали сохранять спокойствие.
— Лена, прости меня, — выпалил он, едва мы сели за стол. — Мама была не права. Она не должна была говорить те ужасные вещи. Я всю ночь с ней разговаривал, объяснял…
— И что? — я отпила кофе. — Она согласилась, что мы будем жить отдельно?
— Ну… Не совсем. Но она обещала не вмешиваться в наши дела. Сказала, что будет приходить только по приглашению. И готовить не будет. И вообще…
— Павел, — я подняла руку, останавливая поток его слов. — Ты сейчас слышишь себя? Твоя мама милостиво разрешила не вмешиваться в нашу жизнь. В нашей квартире. Которая, напомню, принадлежит ей.
— Но она обещала! — в его голосе звучало отчаяние. — Лена, ну что мне сделать? Выгнать родную мать на улицу?
— Никто не говорит о том, чтобы выгонять. Но жить мы должны отдельно. Это принципиально.
— Она не отпустит меня, Лен. Она… она пригрозила лишить наследства. Сказала, что перепишет квартиру на двоюродную сестру. И фирму отца тоже. Я останусь ни с чем.
Вот оно. Истинное лицо заботливой мамочки. Шантаж чистой воды.
— И что ты выбираешь? — спросила я, хотя ответ уже знала.
