Лена сидела на кровати, глядя в пол. За дверью гремели голоса – Света что-то громко рассказывала, Маруся хихикала, тётя Люба звякала ложкой в чашке. Лена сжала телефон так, что пальцы побелели. Её день рождения, её тридцать шесть лет – и вот она, заперлась в собственной спальне, как подросток, сбежавший от родителей. Но внутри всё кипело. Это был её дом. Её жизнь. И она больше не могла притворяться, что всё нормально.
– Лен, открой, – голос Сергея за дверью был мягким, но с ноткой раздражения. – Ну что ты, как ребёнок? Давай выйдем, посидим с людьми.
Лена глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках. Она встала, открыла дверь и посмотрела на мужа. Его лицо – знакомое, родное, с лёгкой щетиной и усталыми глазами – сейчас казалось чужим.
– С людьми? – тихо переспросила она. – Сережа, это мой день рождения. Я просила – только мы вдвоём. Ты обещал. А теперь у нас снова толпа. Без предупреждения. Без моего согласия.
Сергей нахмурился, скрестил руки.
– Лен, они же хотели тебя поздравить. Это сюрприз! Света с Наташей полночи торт выбирали, – он понизил голос. – Неудобно как-то их выгонять.
– Неудобно? – Лена почувствовала, как голос срывается. – А мне удобно? Удобно три часа убирать за твоими сёстрами? Удобно тратить последние деньги на продукты, потому что они жрут, как будто у нас склад? Удобно молчать, когда меня не спрашивают, хочу я этого или нет?
Сергей заморгал, явно не ожидавший такой вспышки. Лена и сама удивилась – слова лились, как река, которую слишком долго держали за плотиной.
– Я устала, Сережа. Устала быть невидимкой в своём доме. Ты хоть раз спросил, что я хочу? Хоть раз подумал, каково мне?
– Лен, ты преувеличиваешь, – начал он, но она перебила.
– Нет. Не преувеличиваю. Это мой дом, а не ресторан для твоих родственников. И я больше не хочу так жить.
Она прошла мимо него, вернулась в гостиную. Гости даже не заметили её отсутствия – Света разливала вино, Гриша спорил с тётей Любой о ценах на картошку, Маруся рисовала фломастером на скатерти. Лена остановилась посреди комнаты, её сердце колотилось, но голос был твёрдым.
– Так, все, – сказала она громко. – Хватит.
Гомон стих. Света удивлённо подняла брови, Наташа замерла с бокалом в руке. Сергей, стоявший в дверях, напрягся.
– Лен, ты чего? – Света поставила бутылку на стол. – Что случилось?
– Случилось то, что я больше не хочу, чтобы вы приходили без приглашения, – Лена смотрела прямо на золовку. – Вы приходите, когда вам вздумается, едите, пьёте, оставляете бардак. А я должна всё это терпеть, потому что «мы же семья»?
Света открыла рот, но Лена не дала ей вставить слово.
– Это мой дом. Мой и Сережи. Не столовая. Не гостиница. Если хотите прийти – звоните. Спрашивайте. И, может, хоть раз принесите что-нибудь, кроме аппетита.
В комнате повисла тишина. Маруся посмотрела на мать, Гриша кашлянул, тётя Люба поправила очки. Сергей шагнул вперёд.
– Лена, ну перестань, – сказал он, но в его голосе уже не было уверенности.
– Нет, Сережа, – Лена повернулась к нему. – Я не перестану. Я семь лет старалась быть хорошей женой, хорошей хозяйкой. Но я не прислуга. И не обязана угождать всем, кроме себя.
Света фыркнула, откинувшись на стуле.
– Ну, знаешь, Лен, это как-то грубо, – сказала она. – Мы же не чужие. Пришли поздравить, а ты вот так…
– Поздравить? – Лена усмехнулась, чувствуя, как внутри поднимается что-то новое – не гнев, а сила. – Вы даже не спросили, хочу ли я этого. Вы просто решили, что имеете право ввалиться в мой дом и устроить тут посиделки. А я должна улыбаться и тарелки за вами мыть.
Наташа, до этого молчавшая, поставила бокал на стол.
– Лен, мы не хотели тебя обидеть, – тихо сказала она. – Правда. Мы думали, тебе приятно, когда мы все вместе.
– Приятно? – Лена посмотрела на неё. – Наташ, я люблю, когда мы собираемся по праздникам. Но не каждую субботу. Не тогда, когда я устала, как собака, на работе, а мне ещё три часа у плиты стоять. Не тогда, когда я просто хочу тишины.
