– Я хочу, чтобы ты поговорил с ней. Чётко. Сказал, что это наш дом, и мы сами решаем, как в нём жить.
– Она не поймёт, – Сергей покачал головой. – Она обидится.
– А если не поговорит, обижусь я, – Оля встала. – И это будет гораздо хуже.
На следующий день Тамара Григорьевна снова пришла без предупреждения. Оля, уже на пределе, встретила её в прихожей.
– Тамара Григорьевна, – начала она, стараясь держать голос ровным, – нам надо поговорить.
Свекровь вскинула брови.
– О чём, Олечка? Я вот принесла новый светильник для кухни, а то ваш такой тусклый…
– Нет, – перебила Оля. – Мы не будем ставить новый светильник. И обои не будем клеить. Это наш дом, и мы с Сергеем сами решаем, как его обустраивать.
Тамара Григорьевна замерла, её лицо медленно наливалось краской.
– То есть, я стараюсь, а вы меня так? – голос её задрожал. – Я для Сережи, для внучки…
– Я понимаю, – мягко, но твёрдо сказала Оля. – Но это не даёт вам права решать за нас. Квартира оформлена на нас с Сергеем. Это подарок моих родителей. И мы хотим, чтобы это был наш дом, а не ваш.
– Как ты смеешь? – свекровь шагнула вперёд. – Я Сережу одна растила, пока вы…
– Мама! – голос Сергея, неожиданно появившегося в дверях, заставил обеих вздрогнуть. – Хватит.
Он подошёл к Оле, взял её за руку.
– Оля права. Это наш дом. И мы благодарны тебе за помощь, но ты не можешь решать за нас.
Тамара Григорьевна смотрела на сына, словно не веря своим ушам.
– Сережа, ты… против меня?
– Не против, – он покачал головой. – Но я с Олей. И с Соней. Это наша семья. И нам нужно наше пространство.
Свекровь молчала, её губы дрожали. Оля вдруг почувствовала укол жалости – перед ней стояла женщина, которая всю жизнь привыкла быть главной, а теперь столкнулась с тем, что её контроль никому не нужен.
– Я поняла, – наконец выдавила Тамара Григорьевна. – Вы хотите, чтобы я не вмешивалась. Хорошо. Я не буду.
Она развернулась и ушла, оставив светильник в прихожей. Оля посмотрела на Сергея, ожидая, что он кинется за матерью, но он только крепче сжал её руку.
– Ты всё правильно сказала, – тихо произнёс он. – Прости, что я так долго тянул.
Оля кивнула, чувствуя, как напряжение отпускает. Но в глубине души она понимала: это ещё не конец. Тамара Григорьевна не из тех, кто сдаётся так просто.
Тишина в квартире после ухода Тамары Григорьевны была непривычной. Оля стояла в прихожей, глядя на забытый свекровью светильник. Сергей всё ещё держал её за руку, но его пальцы слегка дрожали.
– Ты думаешь, она правда поняла? – тихо спросила Оля, поднимая на него взгляд.
Сергей пожал плечами, его лицо было смесью облегчения и тревоги.
– Не знаю. Но я впервые видел её такой… растерянной.
Оля кивнула, но в груди ворочалось тяжёлое предчувствие. Тамара Григорьевна не из тех, кто сдаётся после одного разговора.
Прошла неделя. Свекровь не появлялась, не звонила, и это было странно. Оля даже поймала себя на том, что проверяет телефон – вдруг пропустила сообщение. Но тишина была гнетущей, как затишье перед бурей. Сергей тоже стал молчаливее, часто задумывался, глядя в окно.
– Ты переживаешь за маму? – спросила Оля однажды вечером, когда они укладывали Соню спать.
Сергей покачал головой, но не сразу.
– Не то, чтобы переживаю… Просто не привык, что она так резко исчезла. Обычно она звонит каждый день.
Оля промолчала. Ей хотелось сказать, что это к лучшему, но она видела, как Сергея мучает чувство вины. Он всегда был между двух огней – женой и матерью, и сейчас, похоже, огонь, с одной стороны, разгорелся сильнее.
В субботу утром Оля готовила завтрак, когда в дверь позвонили. Соня, сидя в своём стульчике, хихикая. Оля вытерла руки и пошла открывать. На пороге стояла Тамара Григорьевна. В руках – пакет с чем-то тяжёлым, а на лице – натянутая улыбка.
– Олечка, доброе утро! – голос её был слишком бодрым. – Я тут пирог испекла, с яблоками.
Оля замерла, не зная, как реагировать. После их последнего разговора она ожидала чего угодно – обиды, упрёков, но не пирога.
– Спасибо, – выдавила она, отступая, чтобы впустить свекровь. – Заходите.
Тамара Григорьевна прошла в кухню, поставила пакет на стол и тут же принялась разглядывать всё вокруг.
– А где Сережа? – спросила она, оглядывая пустую комнату.
– В душе, – ответила Оля, стараясь держать себя в руках. – Сейчас выйдет.
Свекровь кивнула и, не спрашивая, начала доставать из пакета не только пирог, но и какие-то баночки и даже новую скатерть.
– Это что? – Оля указала на скатерть, чувствуя, как внутри снова закипает раздражение.
– Ой, Олечка, я в магазине увидела – такая милая.
– Тамара Григорьевна, мы же говорили. Я не хочу менять скатерть. Нам нравится наша.
Свекровь посмотрела на неё с лёгким удивлением.
– Ну что ты, Олечка, я же не настаиваю! Просто привезла, вдруг понравится.
Оля глубоко вдохнула, чтобы не сорваться. Это была не просто скатерть. Это был очередной намёк, что её выбор – не правильный, недостаточно хороший.
Когда Сергей вышел из душа, Тамара Григорьевна уже сидела за столом, нарезая пирог. Соня тянулась к кусочку, радостно агукая.
– Мам, ты как? – Сергей обнял мать, но в его голосе Оля уловила напряжение.
– Всё хорошо, сынок, – свекровь улыбнулась. – Вот, зашла проведать вас. А то вы совсем забыли старушку.
Оля закатила глаза, но промолчала. Забыли? Это после недели тишины, которую они сами просили?
За чаем Тамара Григорьевна начала рассказывать о соседке, о ценах на рынке, о том, как ей не хватает общения. Оля слушала вполуха, пока свекровь не произнесла:
– А ещё я тут подумала… Может, мне к вам поближе переехать? Есть квартира в вашем доме, на четвёртом этаже.
Оля чуть не поперхнулась чаем. Сергей замер с ложкой в руке.
– В смысле, переехать? – переспросил он.
– Ну, сынок, я же одна, – Тамара Григорьевна вздохнула, глядя на него с лёгкой укоризной. – А тут и вы рядом, и Сонечка. Буду помогать, внучку забирать, когда вы заняты.
Оля посмотрела на Сергея, ожидая, что он скажет. Но он молчал, глядя в свою чашку.
– Тамара Григорьевна, – начала Оля, стараясь говорить спокойно, – нам, конечно, приятно, что вы хотите быть ближе. Но мы с Сергеем только начинаем обживать эту квартиру. Нам нужно время, чтобы наладить свой ритм.
Свекровь поджала губы.
– Ясно. То есть, я вам мешаю.
– Нет, – Оля покачала головой, – дело не в этом. Просто у нас своя семья, свои планы. Мы хотим сами решать, как жить.
Тамара Григорьевна встала, её движения были резкими.
– Хорошо. Раз я вам не нужна, не буду навязываться.
Она схватила сумку и направилась к двери. Сергей вскочил.
Но дверь уже хлопнула. Оля посмотрела на мужа.
– Сережа, ты опять молчал.
– А что я должен был сказать? – он развёл руками. – Она же обиделась!
