— Я тебе сколько раз говорил, Нинка, без моего ведома ни копейки не трать! — голос из комнаты звенел, как натянутая проволока.
— Петя, ну чего ты сразу начинаешь? — Нина тихо стянула ботинки, поставила аккуратно под вешалку. — У меня дезодорант закончился, понимаешь? Завтра на работу. Хоть бы не позориться.
— Ой, беда невелика! — он даже не оторвался от телевизора, где какой-то комик гоготал над тупыми шутками. — День-два и без него проживёшь. Всё равно тебе там никто не нюхает.
Вот так он всегда: сказал, усмехнулся и сидит довольный, будто слово его закон. С пузиком, который давно вывалился из майки, с пультом в руке, с грязными носками на столе. Хозяин жизни, чтоб ему икалось.
Из кухни донёсся визгливый голос свекрови: — Петь, я супчик сварила, но мяска не хватило! Надо было купить!
Нина закатила глаза. Ну конечно, сварила. Воды в кастрюлю плеснула, картошки три штуки кинула — и готово. Зато потом: «Нинка, а где мясо?»
— Ты мясо купила? — тут же повернулся к ней Пётр.
— Курицу взяла, — ответила она устало. — Дешевле было.
— Курицу, — протянула свекровь, появившись в дверях. — А что, свинина тебе не по карману? Экономит на семье, а потом жалуется, что все к ней плохо относятся!
У Нины перед глазами потемнело. Хотелось рявкнуть, что она одна тут пашет на всех, пока они сидят и языками чешут, но промолчала. От этого внутри только хуже — будто камень в груди.
Пётр, не моргая, уставился в экран и буркнул: — Да ладно, мам, пусть сама разбирается. Всё равно скоро полегче станет. Я кредит почти выплатил, потом жить будем по-человечески.
— Какой ещё кредит? — насторожилась Нина.
— Да не тебе решать, — отмахнулся он. — Я мужик, я решаю.
И добавил, как бы между делом, но с тем самым выражением, от которого у неё кровь стыла:
— А вообще, ты бы не дулась. У тебя же квартира от бабки осталась. Вот и пустим её в оборот, раз уж вместе живём. Чего добру пропадать?
— Что? — Нина не сразу сообразила, что он говорит всерьёз. — Ты хочешь продать мою квартиру?
— Нашу, — он даже бровью не повёл. — Мы семья. Значит, всё общее.
Свекровь поддакнула: — Правильно, Петенька. Женщина должна делиться. Нечего жадничать.
Слова эти, будто нож в сердце. Бабушка всю жизнь на заводе вкалывала, копейку к копейке откладывала, чтобы эта квартира у Нины была. Не для того, чтобы Петя со своей мамашей её делили.
— Нет, — тихо, но твёрдо сказала она. — Это моё. Завещание на меня.
Он резко встал, лицо покраснело, глаза сузились: — Ты что, против меня пошла? Совсем страх потеряла?
— Просто напомнила закон, Петя. — Она впервые за долгое время смотрела прямо в глаза. — Это личное наследство, оно не делится.
Он шагнул к ней, тяжело, как медведь на тонкий лёд. — Ты у меня поумничай ещё раз — посмотрим, чьё будет последнее слово.
Свекровь метнулась к ним: — Нина, ты что вытворяешь? Он же ради тебя горбатится!
— Ради меня? — горько усмехнулась Нина. — Он кредиты берёт на телевизоры и пиво. А я потом разгребаю.
Комната будто задрожала от напряжения. Пётр схватил её за руку: — Не будешь так разговаривать со мной, поняла?
Она вырвалась. — Отпусти, Петя.
— Да что ты себе возомнила, а? — крикнул он. — Думаешь, раз квартира на тебя, можешь нос задирать?
— Думаю, что надоело молчать.
