— Ты опять из меня дурака делаешь?! — голос Алексея был резкий, словно удар посреди тишины. Юлия замерла у плиты, держа половник. Пахло жареной картошкой, на подоконнике остыл чайник, а на кухне уже сгущался вечер — серый, октябрьский, с дождём за окном и мерцающим светом из соседних окон.
— Что ты имеешь в виду? — устало спросила она, не оборачиваясь.
— Вот это всё! — Алексей поднял листок бумаги. — Платёжки, продукты, опять твои подсчёты! Ты специально так делаешь, чтобы я выглядел жадным?
Юлия повернулась, облокотилась о стол. — Я просто считаю, сколько уходит. Мы же оба живём здесь.
— Ага. Только платить всё равно я, — он бросил квитанции на стол.
— Алексей, перестань, — Юлия сдержанно выдохнула. — Мы же договорились — расходы напополам. Я не прошу больше.
— Ты вообще замечаешь, сколько я вкалываю? — перебил он. — Работаю без выходных, чтобы ты могла спокойно сидеть и выбирать, какие яблоки подешевле!
Юлия прикусила губу. Внутри всё привычно дрогнуло — смесь обиды и бессилия. Ей не хотелось опять выяснять, кто сколько работает и кто кому должен. Но Алексей будто специально нарывался.
— Алексей, — сказала она тихо, — давай не начинать.
— Да ты каждый день начинаешь! — отрезал он. — То не так, это не так! Всё время какие-то упрёки!
За окном лил мелкий дождь, сбивая жёлтые листья на стекле. Октябрь в этом году выдался промозглым и каким-то уставшим — как они оба. Квартира казалась тесной, воздух — тяжёлым, даже холодильник шумел раздражённо.
«Иногда в семье слова становятся оружием, которым стреляют из-за усталости, а не из-за злобы.»
— Я просто хотела, чтобы мы вели всё вместе, — сказала Юлия. — Это же нормально. Общие расходы, общий бюджет.
— Нормально — это когда жена не пилит! — резко ответил он.
Она посмотрела на него внимательно. Когда-то она любила эти глаза — карие, с тёплым блеском. А теперь в них застыло раздражение, будто Юлия снова что-то сделала не так.
Он был в мятой футболке, волосы растрёпаны, небрит три дня. Сидел за столом с чашкой холодного кофе, листал телефон, как будто там была вся его жизнь.
— Что с тобой происходит, Лёш? — спросила она. — Ты всё время злишься.
— Со мной? — усмехнулся он. — Может, это ты стала другой? Раньше всё было по-другому.
— По-другому — это как?
— Легче, — сказал он, откинувшись на спинку стула. — Веселее. Без этих вечных «когда заплатим», «где деньги».
— Легче — это когда я всё делаю молча? — с горечью спросила она. — Когда не напоминаю, что холодильник пустой?
— Вот! — Алексей поднялся. — Снова ты! Опять обиды! Я что, не приношу домой деньги?
— Приносишь. Но, кажется, вместе с ними — раздражение, — сказала Юлия.
Он замолчал, глядя на неё с прищуром. Молчание длилось долго. Потом он хмыкнул, взял куртку и ушёл на балкон — покурить.
Юлия стояла у плиты, слушала, как сквозь стекло доносится звук зажигалки, как по подоконнику бьёт дождь. В груди было пусто. Они всё чаще говорили друг с другом как чужие.
«Когда-то они мечтали о доме, теперь — просто не ругаться хотя бы день.»
Вечером Алексей вернулся с балкона, сев к телевизору. Юлия поставила тарелку на стол. — Ешь, пока не остыло. Он не ответил. Сидел, переключал каналы.
— Я тебя спрашиваю, — тихо сказала она.
— Не хочу, — коротко бросил он. — Аппетита нет.
Юлия села напротив, положила локти на стол, сцепила пальцы. — Мы вообще разговаривать будем? Или вот так — молча будем жить, пока кто-то не психанёт?
— Может, ты и психанёшь, — усмехнулся Алексей, не отрывая взгляда от экрана.
Юлия почувствовала, как внутри вскипает. — Да что с тобой случилось, Лёш? Раньше мы были как команда, а теперь ты просто издеваешься!
Он выключил телевизор и посмотрел на неё. — Команда? — повторил. — Команда не тащит на себе пассажиров, Юль.
Эта фраза ударила сильнее, чем если бы он закричал. Юлия даже не сразу нашла, что ответить.
— То есть я — пассажир?
— А что, не так? — он пожал плечами. — Я пашу, а ты всё время жалуешься.
Она отодвинула тарелку, встала. — Знаешь, я устала слушать, что я тебе обуза.
— А я устал от твоих упрёков, — ответил он. — Может, хватит играть в идеальную жену?
— Я не играю. Я просто пытаюсь сохранить хоть что-то.
Алексей усмехнулся, встал, подошёл ближе. — Сохранить? А может, уже нечего сохранять?
Юлия отступила на шаг. — Не говори так.
— А как? Ты сама видишь, что всё рушится.
Он ушёл в комнату, хлопнув дверью. Юлия осталась на кухне, где ещё пахло картошкой и дымом. Она медленно убрала со стола, вымыла посуду, протёрла плиту. Всё — автоматически, без мыслей.
Когда выключила свет, комната утонула в темноте. Только дождь всё так же стучал по стеклу.
Она легла на диван, не в их общую кровать — туда не хотелось. Слушала, как за стеной Алексей что-то листает в телефоне, как поскрипывает пол. В голове гудели слова, сказанные им — про пассажиров, про усталость.
Юлия закрыла глаза и вдруг вспомнила, как год назад они вместе выбирали эту квартиру. Как радовались, что наконец-то переедут от родителей, как вместе собирали мебель из «Икеи», смеялись, спорили. Тогда всё казалось простым и живым.
Сейчас — будто другой мир. Она чувствовала себя чужой в собственной квартире.
Сон не шёл. Телефон мигнул — сообщение от подруги: «Как вы там? Всё нормально?» Юлия долго смотрела на экран, потом написала: «Пока живы».
И усмехнулась. Горько.
Следующим утром Алексей встал раньше неё. На кухне гремели чашки, стучала ложка о стекло. Юлия вышла, натянув халат. — Доброе утро. — Угу. — Опять молчишь? — Не хочу ругаться с утра, — буркнул он.
Она открыла холодильник — там остался только кусок масла и несколько яиц. — Надо в магазин сходить. — Иди. — Деньги есть? — А у тебя что, нет? — он даже не повернулся.
