— Ты издеваешься, Андрей? — голос Лены дрожал, но не от слёз — от злости. — Ты хоть понимаешь, что сделал?
— Лен, ну не начинай… — Андрей сидел за столом в кухне, облокотившись на локти, и упрямо смотрел в чашку с чаем. — Всё же нормально. Я же объяснил.
— Нормально? — она почти выкрикнула это слово. — Ты отдал мою машину без спроса! Просто так! Сестре своей, как будто это её личный транспорт!
— Да я ж тебе звонил, — Андрей поднял голову, устало потёр лицо. — Три раза звонил. Ты не брала трубку. Что мне было делать?
Лена стояла у двери, сжимая телефон в руке так, что побелели пальцы. Из динамика тихо гудел чайник, над раковиной мигала лампочка — раздражающе, с равным ритмом, как метроном в злости.
— Что делать? — переспросила она глухо. — Подождать. Не брать чужое. Не распоряжаться тем, что тебе не принадлежит.
— Лен, ну она ж не чужая. Моя сестра. Родная.
— А я кто, Андрей? — она смотрела прямо в него, глаза блестели, голос стал холодным. — Жена — это не родня, да? Так, временное явление, можно и обойтись без мнения?
Он тяжело выдохнул, сел ровнее. — Не начинай, пожалуйста. Я не хотел зла. Марине нужно было перевезти комод, у них в подъезде ремонт. Ты же знаешь, у неё сейчас денег нет, а нанимать грузчиков — дорого.
— А у меня, значит, всё лишнее? — Лена подошла к столу, уткнулась ладонями в столешницу. — Мою машину можно гробить ради её ремонта?
— Никто её не гробил! — вспыхнул он. — Я просто помог! Хотел как лучше.
Лена молчала. Смотрела в окно, где за стеклом темнел ноябрь — серый, промозглый, с липкими каплями дождя, медленно ползущими по стеклу. Внизу, под фонарём, её место стоянки пустовало.
— Хотел как лучше… — повторила она тихо, почти беззвучно. — А получается, как всегда.
Она развернулась и пошла в коридор. Андрей следом.
— Ну не начинай драму, — сказал он уже раздражённо. — Ты же знаешь, Марина аккуратно ездит.
— Аккуратно? — Лена усмехнулась, натягивая на плечи кофту. — Ты это серьёзно? Она в прошлом году въехала в столб на парковке у «Магнита».
— Это был дурацкий случай! — оправдывался он. — Там лёд был!
— В июне, Андрей, — сухо заметила Лена. — Лёд в июне.
Он замолчал. Лена пошла к окну, снова посмотрела вниз. Пусто. Ни фар, ни белого силуэта машины. Только чёрный асфальт, мокрый и блестящий.
— Если она хоть царапину сделает… — выдохнула Лена. — Хоть одну, я не прощу.
— Ну чего ты сразу — «не прощу»? — Андрей подошёл ближе, попробовал обнять. — Она же не специально. Всё будет нормально.
— Ты так всегда говоришь. «Будет нормально». А потом оказывается, что всё опять через одно место.
Он отвернулся, глядя в сторону.
— Слушай, я устал. У меня на работе завал, потом звонок от Марины, потом ты с упрёками… Я не могу быть между вами двумя всё время крайним.
— А не надо быть между, — резко сказала Лена. — Надо быть рядом. Со мной.
Повисла тишина. Тяжёлая, вязкая. За стеной что-то глухо стукнулось — соседи двигали мебель. Запах варёной картошки из соседней квартиры просочился в коридор. Лена невольно вдохнула — и вдруг осознала, как всё до боли обыденно. И как ей противно от этой обыденности.
Андрей сел на диван, включил телевизор. Синие отблески мелькали по его лицу. Она смотрела на него, и внутри всё скручивалось.
— Тебе хоть раз было стыдно за то, как ты со мной обращаешься? — спросила она спокойно, но в голосе звенело что-то опасное.
— Что за глупости, — буркнул он, не глядя.
— Нет, скажи, — Лена подошла ближе. — Вот ты когда отдавал ключи, хоть на секунду подумал, что это не твоя вещь? Что я могу быть против?
Он молчал. Только дернул щекой.
— Я не понимаю, — сказала Лена, уже тише. — Мы три года вместе. Разве это не достаточно, чтобы научиться уважать границы другого человека?
Он поднял глаза — усталые, с красноватыми прожилками.
— Лен, ну ты сама посуди. Мы же семья. Всё общее.
— Нет, — резко сказала она. — Семья — это когда спрашивают. Когда не пользуются твоим безмолвием. Когда ты знаешь, что твой муж не сделает за спиной того, что тебе потом придётся расхлёбывать.
