— Хватит! — Анна шагнула ближе. — Ещё слово — и я полицию вызову.
Артём обернулся. Глаза — злые, мутные. — Тварь, — процедил он и сплюнул на асфальт.
Дмитрий стоял, бледный, будто побитый. Анна подошла к нему. — Ты теперь видишь, к чему это всё привело?
Он кивнул. — Всё понял. Теперь точно.
— Что надо это заканчивать.
Через два дня они поехали к нотариусу. Дмитрий оформил отказ от любых финансовых обязательств перед матерью и братом. Потом, уже в машине, сказал: — Хочу, чтобы всё это кончилось. Чтобы нас больше никто не дёргал.
Анна молчала. Ей хотелось поверить, но внутри скреблось: «А вдруг не выдержит?»
Но, к её удивлению, он выдержал. Удалил номера, перестал отвечать на звонки. Дом наполнился тишиной. Настоящей. Без надрывных просьб и визгов.
Прошло три месяца. Зима отступала, на окнах — капли, под ногами — лужи. Анна жила, как будто заново училась дышать. На кухне больше не звенел телефон, не звучали слова «одолжи» и «помоги».
По вечерам они с Дмитрием смотрели сериалы, готовили вместе, спорили из-за соли — по мелочам, как нормальные люди. Иногда даже смеялись над тем, как когда-то позволяли чужим вмешиваться в их жизнь.
Но однажды, возвращаясь с почты, Анна достала из ящика конверт без обратного адреса. Обычный белый, ничем не примечательный. Внутри — фотография.
На ней — Галина Петровна и Артём. Стоят перед старым домом, сжимаются плечом к плечу. На обороте — аккуратный почерк:
«Ты разрушила семью. Надеюсь, счастье купишь за свои деньги».
Анна долго сидела за столом, глядя на снимок. Не плакала, не злилась — просто сидела.
Потом медленно разорвала фотографию на мелкие кусочки. Смахнула их в мусорное ведро.
И впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Как будто тяжёлый камень, который она таскала на сердце годами, наконец упал.
Весна пришла тихо, почти незаметно. Однажды утром, когда солнце пробилось через тюль, Анна проснулась раньше мужа. Заварила кофе, вышла на балкон. Во дворе дети гоняли мяч, соседи ругались из-за парковки — обычная жизнь, живая.
Дмитрий вышел следом, обнял её за плечи. — О чём думаешь? — спросил он.
— О том, что у нас всё получится, — ответила она.
Он кивнул, молча, но крепче прижал её к себе. И Анна вдруг поняла — это и есть счастье. Не то, где всё идеально, а то, где спокойно. Где не ждёшь подвоха от каждого звонка в дверь.
А звонки, к слову, ещё бывали. Иногда кто-то звонил, молчал в трубку. Иногда оставляли смс без подписи: «Ты эгоистка», «Бог всё видит». Анна не отвечала.
Жизнь шла своим чередом. Она устроилась на новую работу, Дмитрий наконец решился открыть свой проект. Деньги теперь уходили не в пустоту, а в что-то своё — в дом, в будущее.
Вечерами они гуляли по району: мимо детской площадки, где пахло мокрым железом и прошлогодней листвой, мимо ларьков с шаурмой, мимо бабушек, которые обсуждали всех подряд.
— Вон та, видишь? — шепнула одна как-то Анне, думая, что она не слышит. — Умная, видно. Сама всё делает, никого не слушает.
Анна улыбнулась. Пусть думают что хотят. Она больше никому ничего не доказывает.
Иногда, правда, память подбрасывала сцены — как Галина Петровна сжимала купюры, как Артём стоял с перекошенным лицом. Но теперь это не больно. Теперь это — просто часть пути.
Она научилась не чувствовать вины за то, что живёт хорошо. Не прятать успех, не оправдываться за то, что старалась.
Потому что самое трудное оказалось не перестать отдавать деньги. А перестать платить чувством вины.
И в этом, пожалуй, была её настоящая победа.
