Мальчик стоял в дверях и плакал.
— Мамочка, не уходи, — тянул он.
Алина села на корточки, обняла его, прижимая к себе. Слёзы текли по щекам, но она уже не могла остановиться.
— Мы уходим вместе, слышишь? — шептала она ему. — Я больше не позволю, чтобы с нами так обращались.
В комнату вошёл Илья. Стоял, растерянный, с виноватым лицом.
— Алина… ну куда ты? У нас нет денег на съём.
Она подняла голову и посмотрела на него так, что он опустил глаза.
— Найду. Но я больше не буду жить под одной крышей с твоей матерью и её доченькой.
И впервые за три года она почувствовала, что сказала правду вслух.
После той сцены с чемоданами в квартире воцарилось странное затишье. Алина ходила тихо, как будто кралась. Илья старался не попадаться ей на глаза. Галина Сергеевна демонстративно хлопала дверцами, вытирала пыль именно там, где сидела невестка, и громко комментировала:
— Хозяйка нашлась… тоже мне.
Кристина же окончательно обжилась: поставила свой трельяж в углу комнаты, развесила по всей квартире вещи, как будто это и правда её пространство.
Алина всё чаще ловила себя на мысли, что больше не чувствует здесь ни одного сантиметра, где могла бы свободно дышать.
Мы живём как на вокзале, — думала она, — с чемоданами под ногами и с вечным ощущением, что нас вот-вот выставят.
И выставили. Всё произошло вечером, когда Миша заснул после садика. Алина сидела в комнате, проверяла тетради своих учеников, когда вошла свекровь.
— Алина, — сказала она деловым голосом, — надо поговорить.
Алина отложила ручку.
— В общем, так. Мы с Кристиной решили, что вам лучше поискать съёмное жильё. У неё тяжёлый период, развод, депрессия. Ты же понимаешь… А вы молодые, справитесь.
— То есть вы выгоняете меня с ребёнком на улицу?
— Никто никого не выгоняет, — засуетилась Галина Сергеевна. — Просто создаём нормальные условия. Для всех.
— А для нас? — горько усмехнулась Алина. — Нормальные условия — это улица?
В коридоре показался Илья. Он явно подслушивал. Алина посмотрела прямо на него:
Он пожал плечами, как всегда.
— Алиночка… ну маме с Кристиной сейчас тяжело. А мы… ну, мы выкрутимся.
И именно в этот момент в ней что-то сломалось окончательно.
— Ты знаешь, Илья, — сказала она медленно, глядя прямо в глаза мужу, — я больше не выкручиваюсь. Хватит.
Она поднялась, достала из шкафа свой паспорт, документы на Мишу, немного наличных.
— Мы уходим. Сегодня.
— Куда?! — воскликнул он. — Ты с ума сошла!
— Лучше в съёмную однушку на окраине, чем под этим крысиным контролем, — ответила она и резко закрыла шкаф.
Кристина выглянула из своей комнаты, скривив губы:
— Ну наконец-то! Давно пора.
Алина подняла сумку, взяла Мишу на руки и вышла в коридор.
— Мама, сделай что-нибудь! — вскрикнул Илья, оборачиваясь к свекрови.
Но Галина Сергеевна только развела руками.
— Сама решила — сама и виновата.
Алина застегнула куртку, натянула шапку сыну и открыла дверь.
На лестничной площадке пахло холодом и мокрым бетоном. Она вдохнула полной грудью.
Да, впереди ипотека, долги, ночные подработки. Но хотя бы без этого ада.
И впервые за долгое время почувствовала себя свободной.
Илья так и остался стоять в дверях: потерянный, растерянный, зависимый. И Алина поняла: он сделал свой выбор. Только не в её пользу.
И уже не собиралась отступать.
