— Ну вот скажи, Саш, — голос раздался с порога, прежде чем Соня успела даже сковороду поставить на плиту, — ты совсем меня из своей жизни вычеркнул, да? Я тут, можно сказать, мать, а ты — молчишь третий день!
Соня застыла спиной к двери. Даже не надо было оборачиваться, чтобы понять — Тамара Павловна. Сумку уже бросила на стул, пальто развесила, будто домой вернулась. В прихожей стояли Сашины ботинки и её аккуратные туфли — и теперь рядом, как нарочно, громоздились свекровины сапоги, старые, стоптанные.
— Мама, ты бы хоть предупредила, — пробурчал Саша, поднимаясь из-за стола. — Мы же не знали, что ты придёшь.
— А чего предупреждать? Я ж не чужая, — отмахнулась она. — У вас тут, небось, скучища без меня. Вот, думаю, зайду, поговорю. А то сын у меня, кажется, женился, и всё — мама ему теперь никто.
Соня сжала ложку так, что побелели пальцы.
— Здравствуйте, Тамара Павловна, — выдавила она. — Чай будете?
— Конечно, буду, — оживилась свекровь и тут же уселась за стол, как хозяйка. — И сахарку побольше, у вас чай вечно как из лужи.
Соня ничего не ответила. Поставила чайник, и пар пошёл вверх, будто это она задыхалась от злости.
— Мам, — начал было Саша, но Тамара Павловна уже наклонилась вперёд: — Сашенька, я вот подумала. Мне там, в своей старой квартире, одному тяжело. Лифт вечно ломается, соседи шумят… А тут — простор, тишина. Может, я к вам переберусь на время? Ну, пока там ремонт сделают.
Соня обернулась медленно, будто повернула каменную голову: — На время?
— Ну а что такого, Сонечка, — ласково улыбнулась свекровь. — Семья ведь. Или вы уже не семья?
Саша отвёл взгляд. Как обычно. Когда что-то серьёзное — он всегда прятался за телефоном, за смехом, за “да ладно тебе”.
— Мам, ты не обижайся, — протянул он, — просто нам сейчас неудобно. У Сони работа, я в разъездах…
— Так я не в тягость! — перебила Тамара Павловна. — Наоборот, помогу. Я же умею всё — и стирать, и готовить. Домой приду — порядок наведу, супчик сварю. Сонечка у нас вечно занята, я вижу, уставшая.
Соня вздохнула, стараясь не взорваться.
— У меня порядок, спасибо. И суп я тоже умею варить.
— Ну конечно, умеешь, — сразу закивала свекровь, — только у тебя он какой-то… бедноватый. Мужчинам нужно питательно. А то смотри — Сашенька мой опять осунулся. Всё на работе, всё в стрессе.
Соня молчала, пока не закипел чайник.
— Мам, — тихо сказал Саша, — ну правда, не надо пока.
— А куда ж я денусь? — Тамара Павловна всплеснула руками. — У меня вон соседка опять внуча поселила — шум, гам, я не сплю ночами. А тут у вас тишина, уют. Я же не на веки вечные!
Соня поставила перед ней кружку, потом села напротив.
— Тамара Павловна, — спокойно начала она, — я понимаю, вам тяжело. Но у нас своё пространство. И я не хочу, чтобы оно превращалось в коммуналку.
Свекровь округлила глаза: — Коммуналку? Да ты что, Сонечка! Я ж не чужая, я мать твоего мужа! Или это теперь не считается?
— Мама, ну всё, хватит, — вмешался Саша, глядя в сторону. — Мы потом поговорим.
Тамара Павловна обиженно подняла брови, но промолчала. Только чай допила шумно, со вздохом, словно страдала.
Через два дня на пороге стояла девчонка — лет двадцати, в короткой куртке и с огромным чемоданом.
— Я Настя, — сказала она уверенно, не снимая наушников. — Тётя сказала, можно у вас пожить.
Соня застыла в прихожей, словно из воздуха кирпич появился.
— Ну, Тамара Павловна. Я её племяшка. Она сказала, вы не против.
Соня открыла рот, потом закрыла.
— Не против? — переспросила она тихо, словно пробуя слова на вкус.
Настя уже тащила чемодан в комнату.
Саша вышел из спальни, потер глаза: — А, Настя приехала… Мам звонила, я забыл тебе сказать.
— ЗАБЫЛ? — Соня сказала это без крика, но так, что воздух в квартире стал тяжелее. — Ты забыл сказать, что у нас поселяется человек?
