Последние лучи летнего солнца робко пробивались сквозь стройные ряды тополей за окном и растворялись в прохладе просторной кухни. Пахло свежесваренным борщом и пирогом с яблоками — Ирина старалась, как всегда. За столом царила спокойная, почти идиллическая тишина, нарушаемая лишь звоном ложек. Их семья — Марк, Ирина и двое детей-подростков, Саша и Лиза — ужинала вместе, и это было тем редким временем, когда все были дома и никто не торопился.
Марк, отложив ложку, с удовольствием потянулся.
—Объедение, Ира. Ресторанам до тебя далеко.
Ирина улыбнулась, но в глазах у нее читалась усталость. Она провела рукой по влажному от пара лбу и посмотрела на детей.
—Саш, Лиза, доедите, пожалуйста, а то папа один все за нас съест.
В этот момент в кармане халата Ирины завибрировал телефон. Она достала его, взглянула на экран, и ее лицо на мгновение стало напряженным, почти испуганным. Быстрое, вымученное движение бровями, которое Марк давно уже научился замечать.
— Мама звонит, — тихо сказала она, словно извиняясь, и вышла в гостиную.
Марк вздохнул и отодвинул тарелку. Дети, почувствовав изменение в атмосфере, перестали болтать. Из гостиной доносились обрывки фраз, произносимых Ириной подобранным, каким-то неестественно мягким голосом.
— Да, мам, мы как раз ужинаем…
—Конечно, я понимаю… ты так устала…
—Нет-нет, не надо сразу так…
Марк встретился взглядом с сыном. Саша пожал плечами и углубился в тарелку. Через пару минут Ирина вернулась на кухню. Она не садилась, а будто пристроилась к стулу, опершись на его спинку. Пальцы ее нервно перебирали край салфетки.
— Ну что, как дела у свекрови? — спросил Марк, пытаясь вернуть прежнее настроение.
— Да как всегда… — Ирина избегала смотреть ему в глаза. — Жалуется. Говорит, что сил совсем нет, что зима была тяжелая, а лето в городе — это пытка. Мечтает о море.
— Что ж, мечтать не вредно, — с легкой усмешкой заметил Марк. — Мы все о море мечтаем. Вот только ипотека, детские секции… Саше в сентябре на плавание нужно будет внести, а Лизе — на английский.
— Я знаю… — Ирина замолчала, и в тишине было слышно, как за окном проехала машина. Она глубоко вдохнула, словно собираясь с силами. — Она прямо так и сказала… «Доченька, я так устала, мне бы хоть на недельку в Сочи. Один раз проехаться по набережной, подышать морским воздухом… Ведь ты меня не бросишь?»
Марк внимательно посмотрел на жену. Он видел, как ей тяжело, но сквозь жалость пробивалось знакомое раздражение. Эта вечная игра в одни ворота.
— И что, «не бросишь»? — его голос прозвучал резче, чем он хотел. — Ира, мы в прошлом году оплатили ей путевку в санаторий. В том году — помогли с ремонтом зубов. А она вечно недовольна. Вечно чего-то хочет.
— Она же одна, Марк! — голос Ирины дрогнул. — Папы нет, я ей единственная опора. Она не просит, она… надеется.
— Она надеется, что мы в очередной раз залезем в долги, чтобы она понежилась на солнышке? — Марк встал и подошел к окну. — Посмотри на нас. Мы сами не были в отпуске два года. Вся наша поездка — это дача в ста километрах отсюда. А ты хочешь оплатить ей Сочи?
Он обернулся и увидел, что Ирина смотрит на него не отводя взгляда. В ее глазах стояли слезы, но не от обиды, а от какого-то странного, холодного решения.
— Она моя мама, Марк. И я не могу ей отказать.
В воздухе повисло молчание, тяжелое и густое, как смог. Дети застыли, понимая, что обычный семейный ужин превратился во что-то иное. Во что-то опасное.
Ирина медленно выпрямилась. Пальцы больше не теребили салфетку, а сжались в два маленьких, белых от напряжения кулака.
— Хорошо, — тихо, но очень четко произнесла она. — Тогда я поставлю вопрос иначе. Либо ты оплачиваешь моей маме этот отпуск, либо…
Она сделала паузу, чтобы ее следующие слова прозвучали с максимальной весомостью.
— Либо я подаю на развод.
И, развернувшись, вышла из кухни. Марк остался стоять у окна, глядя в наступающие сумерки и не в силах поверить в то, что только что услышал. Пахнущий борщом уютный мир на кухне дал трещину, и сквозь нее потянуло холодом.
Слова повисли в воздухе, густые и тяжёлые, как свинец. Марк несколько секунд просто стоял у окна, не в силах пошевелиться, будто его ноги вросли в пол. Он слышал, как за стеной захлопнулась дверь спальни, и этот звук отозвался в нем глухим ударом.
Он медленно обернулся. Дети сидели за столом, не двигаясь. Лиза, младшая, смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых плескался непонятый, детский ужас. Саша, стараясь казаться взрослым, уставился в свою тарелку, но его сжатые кулаки лежали на столе по обе стороны от нее.
— Пап… — тихо начала Лиза, но Саша тут же дернул ее за рукав.
— Ничего, зайчик, все хорошо, — голос Марка прозвучал хрипло. Он подошел к столу и машинально начал собирать тарелки. Руки сами двигались, совершая привычные действия, в то время как мозг отказывался понимать смысл произнесенных женой слов. Развод. Это слово не укладывалось в голове. После двенадцати лет брака.
Он зашел в спальню, когда дети уже разошлись по своим комнатам, притихшие и напуганные. Ирина сидела на краю кровати, спиной к нему, и смотрела в темное окно. В комнате царила та тишина, что звенит громче любого крика.
— Ира, — начал Марк, стараясь говорить спокойно. — Давай поговорим. Нормально. Без вот этих… ультиматумов.
— Я все сказала. Выбирай.
— Выбирать? — в голосе Марка прорвалась горечь. — Между финансовым благополучием нашей семьи и капризом твоей матери? Это что за выбор? Ты слышишь себя?
Теперь она повернулась. Ее лицо было бледным, но решительным.
— Это не каприз! Мама стара, она заслужила отдых. А ты скупец, который считает каждую копейку!
— Каждую копейку? — Марк засмеялся коротким, сухим смешком. — Да, считаю! Потому что эти копейки — ипотека над нашей головой. Это плата за секцию плавания для Саши. Ты хочешь, чтобы он ее бросил? У него настоящий талант! А занятия Лизы по английскому? Это ее будущее! Или мы и их принесем в жертву отпуску твоей мамы в Сочи?
— Всегда ты все перекручиваешь! — вскочила с кровати Ирина. — Речь не о бросании секций! Речь о том, чтобы найти возможность! Взять в долг, отложить что-то…
— Отложить что? — не выдержал Марк. — Ремонт машины? Она уже на последнем дыхании. Или отложить нашу собственную поездку на море, о которой дети мечтают уже три года? Мы что, вечный банкомат для твоей родни?
— Моя мама — не «родня»! — вспыхнула Ирина. — Она семья! А семье помогают! В горе и в радости!
— А мы тебе не семья? — голос Марка вдруг стал тихим и усталым. Он сел на кресло напротив нее. — Я, Саша, Лиза? Наша общая жизнь? Ты готова все это разбить потому, что твоя мать захотела на море? Ты это серьезно?
Ирина отвернулась и снова уставилась в окно. Плечи ее напряглись.
— Я не буду умолять тебя остаться, Марк. И не буду отступать. Либо ты покажешь, что моя мама тебе не чужая, либо… Или ты думал, я буду плакать и просить прощения? Нет. Решай.
Она легла, повернулась к стене и натянула одеяло. Разговор был окончен.
Марк вышел из спальни в гостиную и опустился на диван. В ушах звенело. Он взял со стола калькулятор и листок с месячным бюджетом, который они всегда составляли вместе. Цифры плавали перед глазами. Ипотека, коммунальные платежи, еда, бензин, детские кружки… Не было там лишних тридцати тысяч. Не было даже десяти.
Он сидел так долго, в полной тишине, прислушиваясь к звукам дома. Слышно было, как за стеной Лиза тихо плачет, а Саша пытается ее утешать. Эти звуки резали его сердце острее любых слов.
