Вечер выдался тихим. Я накрыла на стол, разлила суп по тарелкам, привычным жестом поправила салфетки. Муж ковырял вилкой в еде, будто что-то обдумывал.
— Как думаешь, — начал он небрежно, даже не поднимая глаз, — если мама купит квартиру, ты не против помочь?
Я замерла с ложкой в руке.
— Помочь чем? — спросила осторожно.
Он наконец посмотрел на меня. Его лицо было спокойным, будто он спрашивал о погоде.
— Ну, деньгами. Ты же продашь свой дом?
Тишина. Где-то капал кран. Я медленно опустила ложку.
— Какой ещё дом? — голос прозвучал чужим, слишком высоким.
— Тот, что тебе бабушка оставила. Он же пустует, а маме нужна квартира поближе к центру.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Он нахмурился, будто не понимал моего удивления.
— Ну да. В чём проблема?
Проблема. Вот так, одним словом — «проблема». Будто речь шла о том, чтобы одолжить тысячу рублей, а не продать дом, в котором я выросла.
— Это мой дом, — сказала я медленно, подбирая слова. — Бабушка оставила его мне.
— Но мы же семья, — он пожал плечами. — Разве это не общее?
Он откинулся на стуле, лицо стало каменным.
— Ты эгоистка. Мама стареет, ей тяжело.
Я встала из-за стола, руки дрожали.
— Ты хотя бы спросил, нужен ли мне этот дом? Или уже всё решил за меня?
Он не ответил. Просто смотрел на меня, как на чужую.
А я вдруг поняла: это не вопрос. Это приговор.
И битва только начинается.
На следующий день я проснулась с тяжелым чувством. Муж уже ушел на работу, оставив после себя немытую чашку и ощущение ледяного молчания. Я пыталась отвлечься – убралась, включила телевизор, но мысли возвращались к вчерашнему разговору.
В дверь резко позвонили.
Я открыла – на пороге стояла свекровь. За ее спиной маячил старший брат мужа, Сергей. У обоих было то самое выражение лица – «мы здесь, чтобы решить за тебя».
— Здравствуй, — сказала свекровь, даже не улыбнувшись. — Можно войти?
Я машинально отступила. Они прошли в гостиную, Сергей тут же развалился на диване, будто это его дом.
— Садись, поговорим, — свекровь кивнула на стул.
Я села, сжимая пальцы.
— О доме, — Сергей хмыкнул. — Ты вчера, я слышал, не поняла.
— Я поняла все прекрасно, — голос дрогнул. — Вы хотите, чтобы я продала свой дом.
— Не «хотим», — свекровь сложила руки на коленях. — Это необходимость. Я уже немолода, лестницу в пятый этаж не каждый день одолеешь.
— И что, мой дом – единственный выход?
— Самый логичный, — Сергей потянулся за яблоком из вазы. — Он же пустует.
— Я хочу открыть там студию.
— Какая студия? Ты же не работаешь.
— Хобби, — махнула рукой свекровь. — А мне жить негде.
Сергей надкусил яблоко, сок капнул на диван.
— Да ладно тебе, — он жевал, не глядя на меня. — Ты замужем, все общее.
Свекровь подняла брови.
— Ты что, жадничаешь?
— Я защищаю то, что мое!
— Наше, — поправил Сергей. — Ты же в семье.
— Тогда где ваша помощь мне?
Свекровь встала, лицо ее потемнело.
— Ты забываешь, кто тебя принял в эту семью.
— Приняли? Или терпели?
— Ты переходишь границы.
— Нет. Это вы их уже перешли.
Они ушли, хлопнув дверью.
А я осталась стоять посреди гостиной, понимая – это только начало.
И следующая атака будет жестче.
После их ухода я опустилась на диван, дрожащими руками накрыла лицо. На обивке осталось липкое пятно от яблочного сока — как метка, оставленная захватчиками. Я встала, резко потянула чехол и швырнула его в стиральную машину. Вода хлынула бурно, как мои мысли.
Вечером муж вернулся поздно. Я слышала, как он осторожно открывает дверь, будто вор. Он надеялся, что я уже сплю. Но я сидела на кухне с холодным чаем, глядя в темное окно.
— Ты не спишь? — его голос прозвучал неестественно бодро.
Я медленно повернулась. Он стоял в дверном проеме, пальцы нервно перебирали ремень рабочей сумки.
— Твои родственники сегодня были.
— Мама говорила, что зайдет…
— Чтобы уговорить меня продать дом. Ты знал об этом?
Он положил сумку на стул, слишком аккуратно, выигрывая время.
— Они просто хотят обсудить…
— Нет! — я ударила ладонью по столу. Чашка подпрыгнула, ложки звякнули. — Ты знал, что они придут давить на меня!
Его лицо исказилось — сначала испуг, потом раздражение.
— Хватит истерик! Это же семья!
В этот момент меня будто ударило током. Точно такую же фразу он говорил три года назад, когда его мать впервые переступила границы.
Мы только что вернулись из роддома с малышом. Свекровь «временно» переехала помогать. Я стояла на кухне, разливая чай, когда услышала:
— Что за имя ты ей дала? Какая-то иностранщина! Мы уже записали ее Анной в церкви.
Я обернулась. Свекровь держала моего ребенка, а муж стоял рядом и улыбался.
