Сестра поморщилась так, будто Ирина ей наступила на больной мозоль.
— Ты опять заводишь свои психологические штучки? — фыркнула она. — Ир, ну серьёзно. Взялась за моду — говорить про чувства. Это же ерунда. У всех есть проблемы. Но никто из-за этого двери перед семьёй не закрывает.
— Проблема не в чувствах, — мягко сказала Ирина. — Проблема в том, что ты перепутала мои эмоции с обязанностями. Ты всегда считала, что я должна терпеть всё, что тебе удобно. Что я буду молчать. Что я уступлю. И я уступала. Но теперь — нет.
— Ира, хватит мне читать лекции! — резко оборвала Света, наклоняясь вперёд. — Я не маленькая. Я хочу понять: почему именно сейчас? Что случилось? Ну вот конкретно. Назови одну нормальную причину, из-за которой ты решила так со мной поступить.
Официант, проходя мимо, бросил быстрый взгляд — видимо, почувствовал напряжение. Света это заметила и сразу понизила голос, но тон стал ещё более колючим:
— Ты меня унижаешь. Вот что.
Ирина сжала пальцы в замок, чтобы не дрогнуть.
— Свет… я не хочу тебя унижать. Я хочу поставить границы — то, чего у нас с тобой никогда не было.
— Прекрати говорить это слово! — вспыхнула Света. — От него у меня ощущение, что я психопатка какая-то, которая врывается к тебе в дом без спроса! Да мы же просто приезжали на выходные! Как обычная семья!
— «Обычная семья» предупреждает заранее, — ровно сказала Ирина.
— Сообщали. Это не одно и то же.
Света снова откинулась, закатила глаза.
— Бред. Ты просто нашла повод. Чашки, полотенца, мусор… Да Господи, Ир, ну это всё решаемо! Мы бы убрали! Ты могла сказать — и мы бы убрали!
— Я говорила, Свет, — тихо сказала Ирина. — Сто раз. Ты не слышала.
Повисла пауза. Долгая. Сестра смотрела на неё с выражением непонимания, которое постепенно превращалось в раздражение, затем в злость, и наконец — в что-то ещё более опасное: смесь обиды и уверенности, что Ирина должна извиниться.
— Хорошо, — сказала Света сухо. — Ты считаешь, что мы тебя использовали? Ладно. Пусть так. Но тогда ответь мне: почему ты всё это время молчала? Почему не сказала сразу? Почему терпела? Зачем вообще позволила нам приезжать? Чтобы потом в один момент заявить, что мы тебе надоели?
Ирина вздохнула. Она ждала этот вопрос. Она знала, что он будет.
И она знала, наконец, ответ.
— Потому что я боялась, — честно сказала она. — Боялась испортить отношения. Боялась, что мама будет переживать. Боялась, что ты скажешь, что я эгоистка. Но самое главное — я боялась быть плохой.
— Перед тобой. Перед всей семьёй. Ты была старшей, и от меня всегда ждали, что я уступлю. Что я сделаю «как удобнее». И я привыкла. Я жила по этому принципу — лишь бы всем было хорошо. Но в какой-то момент поняла, что хорошо всем — кроме меня.
Она замолчала, ожидая вспышки.
Но Света молчала. Не потому что смягчилась — нет. Она будто переваривала новую информацию, пытаясь понять, можно ли повернуть её против Ирины.
— Тогда скажи прямо, — наконец произнесла она. — Ты хочешь, чтобы мы перестали ездить? Совсем? Или что?
Ирина посмотрела ей прямо в глаза.
— Я хочу, чтобы если вы приезжаете — вы спрашивали разрешения. Чтобы убирали за собой. Чтобы не вели себя как хозяева. Чтобы уважали мой дом и мой труд. И чтобы ты перестала думать, что тебе всё можно.
Света медленно откинулась назад, сложила руки на груди.
— И ты думаешь, что мы будем у тебя что-то спрашивать? — ледяным голосом произнесла она. — Ты думаешь, что я буду у тебя выпрашивать ключи от дома, в котором выросла?!
— Ты не росла там, Свет, — спокойно сказала Ирина. — Мы там бывали только летом. И ты приезжала на день-два. Не больше.
— Да какая разница? — сверкнула глазами сестра. — Это семейное место! И я считаю, что имею на него право!
— По закону — нет, — тихо ответила Ирина.
Света резко замолчала.
— Понятно. — Она кивнула. — До свидания, Ир. Можешь дальше наслаждаться своим «домом».
Она схватила сумку и поднялась.
Но Ирина, чувствуя, что если сейчас промолчит — всё рухнет на неправильной ноте, резко произнесла:
Сестра напряглась, не оборачиваясь.
— Что ещё? — сквозь зубы спросила она.
— Я не хочу ссориться. Я хочу решить это. Но по-человечески. Не криками. И не обидами. Ты можешь хотя бы послушать до конца?
