Света медленно повернулась. В её взгляде было всё: усталость, гнев, обида, растерянность.
— Ладно, — холодно сказала она. — Говори.
Ирина медленно встала. Она не собиралась давить, но хотелось, чтобы Света услышала важное.
— Я хочу, чтобы мы были сёстрами. Не врагами. Не конкурентками. Но сейчас наши отношения держатся только на том, что я молчу, а ты требуешь. Это не семья. Это не близость. Это привычка. И я… я больше не могу так жить.
Света стояла неподвижно, глаза стали влажными — но не от мягкости. Скорее, от злости на то, что её загнали в угол.
— Ир… — голос сорвался. — Ты же понимаешь, что ты сейчас всё рушишь?
— Нет, Свет. — Ирина покачала головой. — Я перестаю рушить себя. Разница огромная.
Сестра глубоко вдохнула, будто собиралась что-то сказать — но не сказала. Она резко развернулась и ушла.
Дверь кафе громко хлопнула.
Ирина села обратно. Дрожали руки. Она взяла чай — он почти остыл. Но главное — в груди было чувство странное, вязкое, болезненное… но в нём появилось что-то новое.
Сергей встретил её у машины.
— Ну? — спросил он осторожно.
Ирина опустила голову ему на плечо. И только тогда позволила себе выдохнуть.
— Она ушла, — сказала она. — Вся красная… очень злилась. Но я сказала всё. Всё, что нужно.
Она улыбнулась. Устало, но искренне.
— Я знал, — мягко сказал Сергей, обнимая её крепче. — Ты молодец. Наконец-то сказала то, что держала внутри столько лет.
— Да… — Ирина закрыла глаза. — Страшно, но правильно.
Он поцеловал её в висок:
— Пойдём домой. У нас сегодня планы. Фильмы, торт и ночь без дурацких звонков.
— Торт? — переспросила она, приподнимая бровь.
— Ну… десерт. — Сергей усмехнулся. — Пусть будет «десерт». Только хороший.
Она рассмеялась — впервые за весь день.
Следующие дни были странными.
Мама звонила, расспрашивала аккуратно, не так как раньше — уже без обвинений.
— Света расстроена, — осторожно сказала она. — Но, знаешь… я впервые подумала, что ты права. Я вспоминала… действительно, она всегда была требовательной. А ты — слишком мягкой. Может, ты и правда устала.
Для Ирины это было неожиданным облегчением.
— Мам, — тихо сказала она, — я не хочу ссориться. Просто… я хочу нормальных отношений. Не таких, где я виновата по умолчанию.
Мама долго молчала. Потом вздохнула:
— Всё правильно, дочка. Это я их избаловала. И тебя научила терпеть всё. Прости.
От этих слов Ирина даже растерялась. Но вслух сказала только:
— Всё хорошо. Главное, что мы понимаем друг друга.
А Света… молчала. Ни звонков, ни сообщений. В семейный чат она писала, но Ирина чувствовала — все её реплики теперь как будто через фильтр гордости. Чужие.
Однажды вечером Ирина сидела в новой беседке на даче, закутавшись в тёплую кофту, с кружкой горячего чая. Сергей что-то возился в сарае — ставил новые полки. Было тихо. Пахло свежей древесиной и приближающимися морозами.
Она посмотрела вокруг: на аккуратную плитку, на розы, которые они обрезали, чтобы пережили зиму; на новенький уличный светильник; на окна дома, в которых отражались жёлтые лампы внутри.
Не договорённое. Не вымученное. Не «чтобы всем было удобно».
И никто не имел права распоряжаться им без спроса.
Сергей сел рядом, обнял её за плечи.
— О чём думаешь? — спросил он.
— О том, что когда-то я боялась даже заикнуться, что мне что-то не нравится, — ответила она. — А сейчас вот… живу. Нормально. Легко.
— Потому что ты наконец-то поставила точку, — сказал он. — Или хотя бы запятую там, где раньше был бесконечный текст.
И в этот момент телефон коротко вибрировал.
«Ир. Мы с Антоном всё-таки решили купить свой участок. Нашли недалеко. Я… подумала. Если хочешь — приезжай как-нибудь посмотреть. Просто… по-сестрински».
Ирина долго смотрела на экран.
Она не сразу ответила.
«Хорошо. Когда будете готовы — скажешь. Я приеду».
Без обиды. Без страха. Без ожидания.
Просто — потому что теперь она могла.
Сергей заглянул ей в экран и кивнул:
— Вот видишь? Процесс пошёл.
— Да, — тихо сказала Ирина. — Пошёл.
Она убрала телефон, взяла кружку, сделала глоток и почувствовала — впервые за много лет — что внутри спокойно. Тихо. Уверенно.
И самое главное — это чувство принадлежало только ей.
