— Какую сиделку?! — голос матери взвился. — На какие деньги?! Пенсия копеечная, папа только пропивает!
— Это не мои проблемы.
Слова вылетели сами, резко, холодно. Мать застыла, глядя на дочь так, будто та ударила её.
— Не твои проблемы, — повторила она тихо. — Значит, брат тебе не нужен. Семья тебе не нужна.
— Семья? — Инна повернулась к ней. — Какая семья, мам? Ты всю жизнь использовала меня как прислугу! Я даже институт не закончила, потому что Роме нужен был постоянный уход! Я не гуляла, не встречалась с друзьями, не жила, потому что всё время сидела здесь!
— Ты его сестра! Это твой долг!
— Нет, — Инна покачала головой. — Ты его мать. Это твоя ответственность. А я просто удобная бесплатная сиделка, которой ты испортила всю жизнь.
Зинаида Фёдоровна отступила на шаг, прижала руку к груди.
— Испортила? Я тебя растила, кормила!
— И сделала из меня нянькой. С пятнадцати лет.
Инна прошла в свою бывшую комнату, открыла шкаф, достала две коробки. Мать стояла в дверях, смотрела на неё с ненавистью и болью.
Мать шагнула в комнату, схватила её за руку.
— Ты пожалеешь! Вернёшься на коленях, когда твой Кирилл бросит тебя! А я не приму обратно! Слышишь?! Не приму!
Инна аккуратно разжала материнские пальцы, подняла коробки.
Она вышла из комнаты, прошла мимо отца, который сидел на кухне с бутылкой. Он поднял глаза, посмотрел на неё пустым взглядом, ничего не сказал.
Инна спустилась по лестнице, вышла на улицу. Шёл дождь — мелкий, холодный. Она поставила коробки на асфальт, достала телефон, вызвала такси.
Стояла под дождём и чувствовала — свободу. Не радость, не облегчение. Просто свободу. Старый дом больше не имел власти над ней.
Домой она вернулась мокрая, с двумя коробками. Кирилл открыл дверь, увидел её — промокшие волосы, усталое лицо — и нахмурился.
— Забирала вещи. У родителей.
Он молчал, смотрел на неё внимательно.
Кирилл помог занести коробки, налил чай. Они сидели молча, слушали шум дождя за окном. Инна смотрела на свои руки — на запястье ещё виднелись красные следы от материнских пальцев.
На следующий день Инна пошла на собеседование. Кирилл нашёл вакансию администратора в частной клинике — полный день, нормальная зарплата, без ночных смен. Инна надела светлую блузку, собрала волосы, села в автобус.
Клиника располагалась в центре — светлое здание с большими окнами, чистый холл, запах кофе вместо больничного мыла. Инну провели в кабинет директора — женщина лет сорока пяти, строгая, но не злая.
Инна рассказала коротко: образование неполное, работала администратором на полставки, организованная, пунктуальная. Не стала говорить про брата, про мать, про годы ухода.
Директор слушала, кивала, записывала.
— У вас есть рекомендации?
— С предыдущего места могу взять.
— Хорошо. Вы производите впечатление надёжного человека. Когда можете выйти?
Инна замерла. «Надёжного человека.» Впервые кто-то так сказал про неё — не «ты обязана», не «ты должна», а просто оценил её саму. Без условий, без требований.
— Со следующей недели.
— Отлично. Мы вам позвоним.
Инна вышла из клиники, остановилась на крыльце. Солнце било в глаза, на улице шумели машины, люди спешили по своим делам. Она стояла и впервые чувствовала — её уважают. Просто за то, что она есть. Не за уход, не за жертвы. Просто за неё саму.
Вечером она готовила ужин, когда зазвонил телефон. Мать. Инна долго смотрела на экран, потом взяла трубку.
— Инна, это я, — голос Зинаиды Фёдоровны был жёстким, требовательным. — Немедленно возвращайся домой.
— Как — нет?! Роме плохо! Я одна не справляюсь! Ты обязана!
— Я никому ничего не обязана.
— Ты бездушная! — закричала мать. — Бросила больного брата! Ты чудовище!
Кирилл вошёл на кухню, услышал крик из трубки, остановился у двери.
— Мам, хватит, — сказала Инна, чувствуя, как внутри поднимается волна. — Я устала. Устала быть должной! Устала быть виноватой! Я тридцать лет жила не для себя!
— Ты эгоистка! — мать не унималась. — Думаешь только о себе!
— Да! — сорвалась Инна. — Да, я думаю о себе! Наконец-то! Потому что никто другой обо мне не думал! Ни ты, ни папа, никто! Вы использовали меня как бесплатную прислугу! И я больше не вернусь! Слышишь?! Никогда!
Она нажала отбой, швырнула телефон на стол. Руки дрожали, дыхание сбилось. Кирилл стоял у двери, молчал.
Инна прислонилась к столу, закрыла лицо руками. Слёзы не шли — только странная лёгкость, будто из груди вытащили занозу.
Кирилл подошёл, но не обнял. Просто встал рядом.
— Инн, мне нужно сказать.
Он отвёл взгляд в сторону.
— У меня уже были такие отношения. Девушка с токсичной семьёй, постоянные звонки, требования, вина. Я два года пытался её вытащить, а в итоге сам чуть не сломался.
